липли к нему, все набивались в приятели, в друзья. Выпив с ними пару чарок рома, он пускался с этой компанией в приключения по ночному городу… Буянили, дрались…
Слухи об этих ночных его похождениях дошли и до короля.
После одной такой ночи, вернувшись к себе тем же путем, каким уходил, он бухнулся, не раздеваясь, на постель.
В комнату вошёл отец… За ним придворные…
Король Ханс, подтянутый и видный, с локонами седины. Лицо усталое, разгневанное.
– Встань! – приказал он ему, подойдя к его постели.
Кристиан поднялся. Пошатываясь, он встал перед ним: помятый и грязный после очередной драки где-то в городских трущобах, где с такими же, и таких же били… Он тяжело вздохнул…
Короля обдало перегаром. Он поморщился. Наливаясь гневом, он сжал кулаки.
– В кого ты уродился! – вскричал он. – Ублюдок!..
Кристиан криво ухмыльнулся:
– В тебя!..
Демократическое начало улицей, кабаками уже въелось в него. Он говорил правду, невзирая на того, кто был перед ним.
Это было уже слишком.
– Ты ещё и паясничаешь! – вскричал король.
Он выхватил из рук слуги плётку, уже приготовленную для воспитательных целей.
Первый удар плёткой пришёлся Кристиану по ногам…
Король хлестал сына, ненавидя его в эту минуту.
Кристиан не сопротивлялся. Улица научила его молча сносить обиду и боль. К тому же он боялся отца, боялся его припадков безумия, накатывавших на того внезапно…
Посчитав, что на первый раз достаточно, король ушёл к себе, в гневе пробурчав:
– Подонок!
К утру обида на отца у Кристиана прошла. Следы побоев исчезли не так скоро. Но к этому он уже привык.
Потом отец преподавал ещё не раз ему такие же уроки: после каждого громкого похождения его, о чём говорил весь город.
Прошло какое-то время, и король оставил его в покое. Он понял бесполезность перевоспитать сына.
Кристиану уже исполнилось девятнадцать лет. Он был агрессивен, безбожен, нелюдим, уют и дом, одежду не ценил, спокойно голод он терпел.
В это время отец и направил его в Норвегию: усмирять восставших там жителей. С этим он успешно справился: показал уличную науку не ценящего своей и чужой жизни.
За восемь лет, которые он провёл наместником в Норвегии со своим рыцарством, там навсегда исчезло дворянство как сословие.
Один раз его занесло в портовый город Берген, расположенный в глубине Бю-фьорда. Ганза, всё та же Ганза, вездесущая, была хозяйкою и там… Товары, торгаши, портовики, матросы, проститутки, кабаки… Всё на него дохнуло юностью его. И окунулся он в привычный с детства мир. Пошёл по кабакам. В одном трактире закутил и сразу же подрался… Но здесь никто не знал, что маленький он принц. И в драке, в пьянке, в суете его избили, он память потерял… Очнулся он нескоро, лежал на чьём-то ложе… Кругом стояла тишина… И он подумал было, что, может быть, уже попал на небеса… С сарказмом было всё в порядке у него, а значит, остальное