а я не знаю, где находится клавиша приема, и, нервничая, нажимаю на все подряд, пока, наконец, не просыпаюсь. Приоткрыв один глаз, я увидела, что за открытым окном чернеет непроглядная ночь, а на тумбочке рядом с кроватью надрывается смартфон. Протянув руку, я взяла аппарат и сонно пробормотала:
– Слушаю…
– Привет-привет, Агатка, – бодро воскликнула трубка Борькиным голосом. – Ты не поверишь! Сижу, как полный папа, в своем ресторане! «Монро» называется. Правда, круто?
– Очень за тебя рада, – буркнула я. – Ты знаешь, который сейчас час?
– Три часа, а что?
– Это у вас три, а у нас на час больше, – ворчливо сообщила я.
– Ты уже спишь, что ли? – удивился Джуниор. – Давай, Агатка, просыпайся! Сама же просила позвонить, когда прилечу. Вот, прилетел, поел и сразу же звоню.
– Молодец! – похвалила я, зная обидчивый характер Джуниора. – Ну что ж, давай рассказывай, что да как.
– Долетел я без приключений, – завел эпическое повествование кудрявый друг. – В самолете принял на грудь триста джина и проспал весь полет. Встречал меня Сема на полицейской машине. Между прочим, в Израиле нет ни одного знака «Stop», вместо них восьмиугольники с белой ладонью на красном фоне, ибо «stop» при прочтении наоборот означает всякую непотребщину. Ты попробуй – поймешь, о чем я говорю. Так-то. По пути мы заехали в госпиталь Святой Анны.
Борис замолчал, выдерживая театральную паузу и испытывая мое терпение.
– И что? – дрожащим голосом проговорила я.
Приятель растянул паузу до предела и, когда я заорала, чтобы он немедленно перестал трепать мне нервы, невозмутимо продолжал:
– Да ничего. Нас не пустили – сказали, что уже поздно и никого из руководства нет на месте. Велели завтра приходить. Сема обещал составить протекцию и свести меня с главврачом госпиталя.
– Борька, спасибо тебе, ты настоящий друг, – с трудом сдерживая слезы, подступившие к горлу, проговорила я.
– Да ладно тебе, я же все понимаю, мама – это святое! – расчувствовавшись, проговорил приятель. – Ну вот, а потом мы поехали ко мне в ресторан и отмечаем мой приезд. Обстановочка тут, я тебе доложу! Версаль! Фонтенбло! Петродворец! Народ так и валит!
– Здорово, я рада за тебя! – подхватила я вполне искренне.
– Людям нравится Зина, она наряжается в белые колготки и розовые платьица, завивает кудри и смеется заливистым смехом маленькой девочки. А за резинкой чулка она носит флягу с джином, к которой частенько прикладывается. Многие находят, что она действительно похожа на Мерилин.
– Смешно, – стараясь сдержать зевок, протянула я.
– Только я ее все равно выгоню, она позорит нашу семью! Бесстыжая, строит мне глазки, хотя я ей сколько-то-там-юродный брат.
Я промолчала, не зная, что и сказать.
– Ладно, Агата, я чувствую, тебе это не интересно, – обиделся Борис. – Позвоню, как только переговорю с главврачом.
– Спокойной ночи, Боречка, не слишком расслабляйся, – подбодрила я приятеля и дала