обратного адреса нет, бабуля, – ухмыльнулся он, показывая редкие зубы.
– А письмо вам от вашей дочери, – лицо бабки мгновенно покрылось красными пятнами, она выхватила конверт из рук улыбчивого гонца, и быстро спрятав его в кармашек застиранного фартука, не сказав ни слова благодарности, захлопнула дверь. Немного постояв в коридоре, отдышалась, засунула конверт глубже в карман и, одёрнув связанную из толстой грубой пряжи кофту, прошла в комнату. В широко открытых глазах Лариски, устремлённых на неё, она тут же прочитала вопрос. Опережая его, бабка сказала.
– Ошибка вышла. Не к нам это.
– Как не к нам, баба?! – Лариска подскочила со стула, забыв о своём горе и пролитых слезах, – я же слышала, Никиткиным письмо! И адрес точный. И письмо от твоей дочери. У тебя есть дочь? – Она ещё шире распахнула уже просохшие от слёз глаза.
– Иди в ванну. У тебя мыло на голове уже засохло, – отмахнулась бабка.
– Бабушка, ты что-то от меня скрываешь! – Не унималась Лариска.
– Нет у меня дочери! Одни мы с тобой на белом свете, – отрезала бабка. Лариска поняла, что больше от бабки, не услышит ничего. В её душу заползло жадное любопытство. Она дала себе слово, проникнуть в бабкин сундук. Ей вдруг пришло в голову, что именно в этом сундуке, могут быть ответы на всё, что её тревожило с детских лет. Проводив внучку долгим взглядом, и удостоверившись, что та в ванне, бабка быстро распечатала конверт. Водрузила на нос очки, замотанные клейкой синий лентой, и стала жадно читать. По каменному выражению лица бабки, не возможно было понять, какое она получила известие. Прочтя послание, она скомкала листок и запихнула в карман фартука. Какое-то время, бабка находилась в оцепенении, потом, как будто от чём-то внезапно вспомнив, прошла в свою комнату и сняв с шеи замусоленную тряпку, наклонилась над сундуком. Открыв деревянную, окованную медью крышку, сунула в тёмное, пахнувшее нафталином, безразмерное брюхо сундука, смятое письмо, и быстро закрыв, несколько раз повернула в замке ключ.
***
Суббота и воскресенье пролетели незаметно. Лариска, с несвойственной ей прытью, затеяла у себя дома генеральную уборку. Осенний день, был по-летнему тёплым, солнечным и почти безветренным. Вытащив на крошечный балкон перьевые подушки, и стёганные ватные оделяла, она заявила, что постель нужно просушить. Потом взялась мыть стены, покрытые зелёной краской, при этом приговаривая.
– Мы скоро и ремонт с тобой сделаем, бабуля. Будем жить, как люди!
Наблюдая за стараниями внучки, бабка, довольно растянув в улыбке бесцветные губы, спросила
– Лариска, что это на тебя нашло?
– А что? – Отрываясь от своего занятия, мельком глянула в бабкину сторону внучка. Её рыжие кудри, собранные на затылке в пучок алой лентой, летали из стороны в сторону при каждом движении, открывая тонкую шею. Короткая рубашка, то и дело сползая с живота, оголяла, прозрачную, с тонкими прожилками кожу. Лариска тёрла тряпкой с таким азартом,