первую попавшуюся банку с соусом. Это оказался васаби. Давясь, Мияко глотала ложка за ложкой. Внутри всё обжигало огнём, но девушка не останавливалась. Она не замечала ни слёз, стекающих по щекам, ни криков Юки, зовущей её откуда-то издалека. В груди нещадно жгло, пульс зашкалил, дышать стало трудно. Закружилась голова и Мияко упала. Юки обнаружила коллегу, лежащей на полу со следами васаби на губах.
– Мияко! – трясла она девушку. Та не реагировала. – Что же ты наделала? Зачем? – Юки прижала бездыханную Мияко к себе и плакала.
СЛОЖНОЕ ПРИЗНАНИЕ
– Ваше последнее желание? – обратился палач к жертве. Преступник молчаливо вытянул руку и разжал кулак. На ладони лежала скомканная записка.
– Вы прочтёте её публике? – как можно хладнокровнее произнёс палач, окинув взглядом присутствующих зевак.
– Нет, – едва слышно произнёс приговорённый к казни. – Она предназначена только Вам. Прочтите её в одиночестве.
Публика разочарованно гудела, передавая слова вглубь толпы тем, кто не расслышал. Не узнать последние мысли преступника, не посудачить о его предсмертной воле было настоящей пыткой для зевак. «Вот бы выкрасть бумажку», «Вот бы хоть глазком посмотреть», «Да ты же и букв-то не знаешь?» – слышалось то тут, то там.
Это была сложная во всех отношениях казнь. Палач карал не только преступника, он убивал своего хорошего приятеля. А ещё…
Тёплое июльское солнце, которое слепило глаза тем утром, вечером уступило место холодному проливному дождю. Таков он, английский климат.
* * *
Ливень ретиво сёк стены домов и землю, превращая её в месиво грязи. Ветер ревел, выл, гудел. Сырость накрыла всё кругом. За дождём не видно было домов, деревьев, редких путников. Генри Ньюнгтон шёл к той, кого считал своей голубкой, кого любил всем сердцем, с кем делил ночлег и придавался сладострастию. Он шёл медленно и даже не пытался бороться с непогодой. Генри скривился на один бок, склонив голову вправо и прижимая руку в локте. Резкая боль рвала плечо. Она давала знать о себе всякий раз, когда Генри собственноручно совершал казни над государственными преступниками.
«Именем королевы Елизаветы I Вы приговариваетесь…» – привычные, ставшие обыденными слова последнее время всё чаще звучали в его ушах, не давая уснуть. «Твоя душа требует покаяния», – сказал ему недавно пастор, когда увидел грузное тело Генри, сидящего у эшафота и обречённо вглядывающегося в тяжёлые грозовые облака. Тогда палач только отмахнулся. Но, может, священник прав?
Сегодня он «именем королевы Елизаветы I» жестоко и бессердечно лишил жизни того, кто готовил ему целебные мази, чтобы облегчить телесную боль, а иногда мило с ним беседовал. Королева Бесс была всегда непреклонна, когда ей нашёптывали о заговоре в покушении на жизнь. Так случилось и на этот раз: поверив придворным интриганам, что лекарь королевы Родриго Лопес намерен её отравить, врача приговорили к смертной