а не голос, вырвался из груди.
– Нет, – послышалось в ответ.
Генри вынул из нагрудного кармана шитой рубахи смятый клочок бумаги. Дождь смыл в нём часть текста. Женщина бросала взгляд то на записку, то на Генри:
– Что там, ты знаешь?
В горле пересохло. Генри с трудом сглотнул слюну. Он опустил голову и еле слышно прошептал последние слова Родриго. А потом, отвернувшись, боясь встретиться с ней взглядом, сквозь зубы процедил:
– Я – палач. Сесилия, прости!
Он упал перед ней на колени, прижался лбом к ступням и завыл. Она взвизгнула, вскинула руки, хотела дёрнуться. А потом упала рядом. И зарыдала.
ТУРЕЦКИЙ ПОЦЕЛУЙ
Самолёт снова привёз Оксану в Стамбул. Девушка вдохнула турецкий воздух, такой любимый и желанный, и закричала, что есть силы: «İstanbul, seni seviyorum!19»
Да, она снова призналась Стамбулу в любви. И любила она его, как мужчину, сильного, как скала, проверенного веками, такого аутентичного. Пройдя однажды четыре года назад по улице Истикляль, задержавшись на площади Таксим, и спустившись к Босфору, у неё завязался настоящий страстный роман со Стамбулом, горящий в её сердце, словно ночные огни на Галатской башне. С того времени Оксана стала считать этот город своим тайным любовником. Он поглотил её здравый смысл и разум, обнимал закатами и рассветами, ласкал ароматами свежего турецкого кофе и сладчайшими кюнефе и лукумом, обволакивал живой музыкой и еле уловимым шумом моря. Была бы её воля, она бы осталась в этих объятьях навсегда.
«İstanbul, seni seviyorum!1» Оксана давно выучила турецкий. Ей казалось неправильным любить Стамбул, не зная его родной язык. Пока такси везло её до Гранд Базара, она всматривалась в любимое лицо города. Вот продавцы мороженого и стрит-фуда, подобно циркачам, развлекают туристов. Танцуют, поют, зазывно кричат, веселя детей и прохожих. Вот зазвучал громкий призыв на азан. Вот парочка мужчин-турок. Страстными, чёрными, как ночь глазами, они провожают такси, в котором едет Оксана, раздевая её взглядами. Ах, Стамбул, как ты прекрасен.
«Приехали. Гранд Базар!» – услышала Оксана голос таксиста. Расплатившись, она выпорхнула из автомобиля и растворилась в толпе прохожих, туристов, продавцов. Прошла несколько зданий, перебросилась парой фраз с местными торговцами, а потом Оксану неожиданно остановила пожилая дама. Скрюченная, морщинистая, с неприятной бородавкой на длинном носу. «У нас бы тебя Бабой-Ягой прозвали», – усмехнулась про себя Оксана. Старушка тянула девушку за рукав и что-то без умолку говорила. Оксане не хватало знаний турецкого, чтобы понять, о чём идет речь, но она всё же последовала за ней. «Может, что-то случилось?»
Они зашли в узкий проулок. Всюду валялся мусор, на окнах развешаны тряпки. Старушка открыла перед Оксаной скрипучую дверь. Уютная, еле освещённая комната. Мягкий ковёр на полу, горящие свечи повсюду. Пожилая дама пригласила Оксану сесть на старую продавленную кушетку, потом предложила кофе. Девушка согласилась. Старушка колдовала над ароматным напитком