по выработке «ноздря в ноздрю».
В город возвратились ближе к концу июля и еще успели немного покупаться и порыбачить. На свои заветные места уходили по старой привычке с Генкой, но разлад между нами уже наметился. И вызван он был исключительно его пристрастием к женскому полу. Вскоре я узнал, что он уже успел познать радость тайного «супружества» с одной из учениц нашего же ремесленного училища. Очень красивой девицей, между прочим!
В самом конце июля Геннадий собрал нас, самых ближайших друзей – меня, Мишу Давыдова и Сашу Зыкова («Сану») и предложил на месяц податься в деревню Волгина, где председателем колхоза был их близкий знакомый. В годы войны председатель-мужик был большой редкостью, всюду колхозы возглавляли женщины, да кое-где мужики-инвалиды. Сомнений и возражений с нашей стороны не последовало и мы вчетвером пешочком отправились работать в колхоз (еще Шолохов в «Поднятой целине» вложил в уста деда Щукаря фразу: «Колхоз – дело добровольное»! )
Протопав двенадцать километров, мы предстали перед очами председателя. Он нам обрадовался, как родным, а, узнав Геннадия, проникся к нам доверием. Рабочих рук в колхозе не хватало, погода стояла отменная, урожай был приличный, хотя и не рекордный, так что мы пришли весьма кстати. Он быстро распределил нас на постой (всех по отдельности), послал «гонцов» за предполагаемыми хозяйками («гонцами» служили пацаны-малолетки, постоянно крутившиеся близ правления), объявил им кто у кого будет на постое, где и сколько они получат продуктов для нашего прокорма и приказал утром явиться на развод. Норму он нам установил щедрую: 800 граммов хлеба, литр молока и два килограмма картошки. Плата за работу нам будет натурой: два мешка картошки за месяц работы (по 12 ведер каждому – это нам было понятнее, чем в килограммах).
С 1 августа началась наша колхозная жизнь, работать довелось практически на всех мужских работах: на заготовке сена, уборке картофеля, возили с поля снопы хлеба… Вечерами немногочисленная молодежь собиралась на «вечёрки», пели частушки под балалайку. Нас поразило то, что большая часть частушек была матерная и пели их все, в том числе и девчонки. Запомнились такие:
Ой, маменька, жени меня,
Страсть жениться я хочу,
Если ты меня не женишь,
Х… печку сворочу,
Или еще:
Алемасовский колхоз,
До чего добился:
Председателя е…
Кто распорядился?
Колхоз «Алемасовский» можно было заменить колхозом Ворогущинским или Винокуровским по названию близлежащих деревень – все было бы справедливо: везде председательствовали женщины, а их мужья воевали или уже отвоевались. Похоронки в 1941 – 42 годах шли пачками. Из мужиков, призванных в два первых года войны, мало кто выжил. Так что в колхозах власть принадлежала женщинам-председателям и распоряжаться когда и с кем ей спать могла только она сама.
Поначалу