мы с ней все больше сближались. Я начал бывать у них дома. Ее мама Татьяна Николаевна работала в учительском институте, а отец Виктор Сергеевич – в институте ГосНИИОРХ. Оба кандидаты наук, интеллигентнейшие люди, жили на улице Почтовой, в убогой квартире, состоявшей из просторной комнаты и маленькой кухни, отопление печное. У них, кроме Иры, была дочь Ксана, на три года моложе. И вот в этом старом деревянном одноэтажном домишке, с удобствами на улице, стояла простенькая этажерка с великолепной библиотекой. Заядлый книгочей (уже!), я ходил к ним, как в библиотеку и перечитал всего Капитана Морриэта и других новых для меня авторов. Тогда я не заглядывал далеко и не думал, что в студенческие годы эта семья станет для меня почти родной..
В этот же год в число прочитанных книг попала и «Три мушкетера», которую я прочитал «запоем», а дал мне ее Аркашка Гринберг. Эту книгу я позднее перечитывал многократно и посмотрел несколько фильмов по мотивам этого романа. Со временем я мог бы поставить рядом с романом Дюма только роман В. Каверина «Два капитана».
Наступили зимние каникулы и Борис Мозалевский предложил мне совершить лыжный поход в деревню, где работал и жил его отец. Поход оказался значительно труднее, чем мы ожидали: стемнело раньше, чем мы успели пройти полпути. Дойдя до ближайшей деревни, а это были татарские юрты, где жили знакомые Бориса, вернее – его семьи, мы остановились на ночлег, но до этого нам еще посчастливилось поужинать вместе с хозяевами. Здесь я впервые попал за татарский «стол» – стола, как такового, не было, сидели прямо на полу, поджав ноги. Еда была потрясающая: белая домашняя лапша с бараниной в бульоне. Есть можно было «от пуза», но вот сиденье было не только неудобным, но и весьма рискованным: существовал риск опозориться из-за переполненного желудка.
Утром, нежданно-негаданно, в юрты приехал на подводе сам Мозолевский – старший и дальше мы уже ехали на лошадке. Вот только когда и как мы добрались домой – не помню. Между тем, началась Ш четверть и ничто не предвещало беды, а она уже была рядом. В последних числах февраля в школу нагрянула комиссия и начала отбирать кандидатов в ремесленное училище. Я надеялся быть забракованным по зрению, но не получилось – когда я заявил о своем дефекте, председатель комиссии заорал: «Врет он, врет»! Так с 1 марта 1943 года я оказался мобилизованным в ремесленное училище №2 связистов.
Нашу группу (а группы по-военному называли взвод) №20 назвали «радиооператорами», но уже через месяц мы вдруг стали «механиками телеграфа». Учебные часы постоянно отменялись из-за возникавшей потребности выполнять физические работы: дрова (в училище было печное отопление), уборка снега, доставка воды – из-за частых поломок водопровода иногда приходилось доставлять воду (на гору!) в огромных бочках, установленных на сани. Между прочим, этим же занимались и курсанты артучилища, расположенного поблизости от нас.
Кормили