вопросам, от балета до положения, например, в Нигерии. Фразы у него не имели логического начала, а конец их без всякой паузы переходил в сообщение, далекое от предыдущего.
Что делают люди, вырвавшиеся на дачу на два выходных дня? Как правило, интенсивно трудятся на своем участке. Вот, бывало, приедешь в Мешково и не знаешь, за что хвататься, дел невпроворот. А в это время сосед-бездельник осыпает нас многочасовой словесной шелухой. Решили совместно всей семьей: пускай болтает, будем воспринимать это как местную экзотику. Но иногда все же, когда терпения не хватало, скажешь ему: «Володь, заткнись, шел бы ты домой!» Бывало, что и послушает, а чаще заканчивал тогда, когда уставал. При этом темы у него никогда не исчерпывались, потому что ему ничего не стоило в одном и том же выступлении повторить сызнова ранее сказанное. И что интересно, Володька на грубость не обижался, чувствовалось, что он искренне считал, что речи его умные и полезные, но не все его понимают, даже эти высокообразованные москвичи.
Много лет спустя довелось слушать выступление В. Жириновского перед студентами-первокурсниками. Он говорил долго, легко перескакивая от одной проблемы к другой, не связанной с предыдущей. Между делом заявил, что говорить он может, если надо, не останавливаясь, не меньше восьми часов. Тогда же подумалось, что в партии Жириновского Володька с его ораторскими способностями был бы, вероятно, не последним человеком. И еще пришла мысль, что Володька, по сути, – Жириновский местного масштаба. В деревне он был не в чести за лень и попрошайничество, а вот за речи – уважаем: так гладко и много говорить никто из односельчан не умел. А известно, что когда сам что-то не умеешь, в других это особенно ценишь.
По мере знакомства узнали детали прошлой Володькиной жизни. Оказывается, он когда-то в молодости побывал на целине, поработал трактористом. Но не понравилось: тяжелая работа. Нам, интеллигентам с мозолистыми руками, однажды показал свои руки: «Смотрите – ни одной мозоли, не то, что у вас!» И действительно, его небольшие кисти были белые, ухоженные, ни порезов, ни мозолей, ногти чистые. Руки были его гордостью, таких не было ни у кого в деревне. Он это знал и этим очень гордился.
Любил Володька задавать загадки типа: «Что в машине лишнее?» Ему, конечно, не отвечали. Черт его знает, что там лишнее. Он, видя слабость собеседника, покровительственным тоном изрекал: «Грязь!» – и, довольный, смеялся. Особо нравилось ему смотреть, как другие работают. Подавал советы, иногда неплохие, мог толково рассказать, как у других эта работа выполнялась. Дураком он, конечно, не был.
Как-то мы с сыновьями взялись ремонтировать деревянный срубик вокруг ключа, откуда жители нашего края деревни брали воду. Только начали работу, явились Володька с Сашкой. Разместились на траве поудобней и сразу же взялись давать советы. Заметил я пыль на дороге, стал всматриваться, говорю: «Уазик едет, видно, директорский». Наши зрители метнулись сразу в ближайшие кусты и залегли, скрывшись в высокой траве. Показывали