и активные комбедовцы приперли его к стенке: «Применял наемный труд – это факт». Хозяйство конфисковали, а самого куда-то выслали, и след его простыл.
В Мешкове же даже отдаленно похожих специалистов не было. Я пытался узнать, а может, раньше здесь жили какие-то люди с изюминкой, что-то такое умели, что другие не могли. Да нет, говорили мне, жили все одинаково, не высовывались, ковырялись в своем хозяйстве, в колхозе работали, потом в совхозе. Казалось, безликая какая-то деревня. Но, однако, каждый человек был со своим характером и блюл свои интересы.
На самом краю нашего ряда стоял небольшой неказистый домик, в котором жил одинокий старик. Питался он с огорода и получал, как говорили, небольшую пенсию. Прожил он после нашего появления в деревне недолго, года два, не больше. Тихо и незаметно помер, и так же незаметно его похоронили. Позже мы узнали, что работал он когда-то председателем здешнего колхоза, если и не первым, то одним из первых. По деревне ходил, опираясь на палку, держался прямо. Одет всегда аккуратно, хоть и бедно: брюки и пиджак, светлая рубашка, тупоносые тяжелые ботинки. Звали его Тихон. Пообщаться с ним довелось всего один раз. Подошел он однажды к нашей невысокой ограде, оперся об нее двумя руками, стоит, молчит. Я поздоровался, спросил, что ему нужно-то. Он посмотрел на меня немигающими, пустыми глазами и заговорил: «Иисуса Христа я сегодня видел. Был он у меня. Выхожу утром из дома, а он мне навстречу. Волосы длинные, в белой одежде». И замолчал. Я стою, жду, что еще скажет. Он продолжал: «Постоял он около меня, посмотрел внимательно, повернулся и ушел. И в тумане пропал». Старик, не ожидая моей реакции, поковылял в сторону своего дома, как тот Иисус Христос, о котором он только что рассказывал. Скончался он, спустя всего несколько дней после нашей встречи. После похорон в его домике появилась какая-то юркая тетка, по возрасту – молодая пенсионерка, которую раньше никто никогда не видел. Жила летом, сторонясь всех. Приезжала, не замеченная никем, и так же незаметно исчезала.
Генка и Галька
Рядом с домиком Тихона располагалось хозяйство семьи Козленко: муж – Генка, жена – Галька. Лет им было в начале 80-х не больше 35, их сыну Лешке – годов 5. Генка был малорослый, но крепкий мужичок. Галька – выше его на полголовы и тяжелее пуда на два. С большим бельмом на правом глазу и могучей фигурой производила впечатление главы бандитской группировки. Начинала говорить – и мнение в этом укреплялось: лающая манера изъяснения и каждое третье слово – матом. Работала в совхозе в полеводческой бригаде, а когда он развалился – переключилась целиком на свое хозяйство. Генка трудился где-то в лесничестве. Пьянствовал, его выгоняли, а потом снова брали на работу – людей не хватало, а он в трезвом виде считался толковым работником: понимал и в плотничном деле, и в печном, да и к тому же неплохо разбирался в технике, имел права на управление трактором и автомашиной.
Когда началось фермерство, он сразу же включился в эту работу. Оформил землю в аренду, быстро соорудил