вырастала гора с человеческий рост, оставался лишь узкий проход, в который дважды в день, раз – утром и второй раз – вечером, с трудом протискивалась скотина.
Основная и, пожалуй, единственная работа соседей-«трудоголиков» заключалась в заготовке сена на зиму. Известно, что на одну голову крупного рогатого скота требуется три тонны сена, а для десятка овец нужно сена столько, сколько съедает одна корова. Получалось всего тонн восемь-девять, не меньше. Здесь надо было хорошо поработать, ни схитрить, ни сэкономить не удастся.
И соседи работали. Их покос был рядом с домом. Когда-то это было совхозное хорошо удобренное поле, и трава здесь росла густая и высокая. Принято считать, что косьба – духоподъемное занятие, веселое и интересное. Оно таким и было для крестьян испокон веку. Наши же «орлы» выходили косить траву как на казнь. Мы-то сначала не понимали, как трудно им переломить себя и работать как все. Спросишь, бывало, у них что-либо в это время, часто просто для вежливости, а в ответ – хамство: видите, люди работают, а вы лезете. Потом поняли, что любая работа для соседей – процесс мучительный.
Для облегчения своей трудной жизни корову они продали. Купили ее блуждающие по окрестностям цыгане-заготовители. Забили на месте, сноровисто разделали и сразу расплатились. Соседи по этому поводу гуляли с неделю, собрав у себя со всей округи с десяток выпивох. В дальнейшем, не раз случалось, забивали овцу, и пьяный пир повторялся, но в меньшем масштабе. Единственным кормильцем у них оставался бык. Крестьяне-хозяева, как правило, бычков не держали, семью кормила корова, а если у нее рождался теленок-бычок, то в конце лета его забивали на мясо. А наши соседи устроили бизнес по осеменению коров. Еженедельно, а то и чаще, из соседних деревень приводили коров для покрытия. Платили за это деньгами или водкой. Бизнес хоть и небольшой, но совершенно не утомительный. Для нас однако он создал определенные сложности. Поскольку весь процесс протекал вблизи нашей ограды, приходилось по этому поводу постоянно давать соответствующие пояснения нашим любознательным внукам.
Соседи любили просить. Причем просили все: спички, соль, хлеб, чай, выпивку, одежду и т. п. И если Сашка просил слегка униженно, отводя глаза в сторону, то Володька – совсем по-другому. Он даже и не просил, а скорее всего просто предлагал дать ему, что требовалось. И давали. Он вскоре понял, что портить с ним отношения мы просто побаиваемся, опасаясь, что он со зла сделает что-нибудь вредное. Мы же думали, что угождая ему, можно надеяться, что он не только не напакостничает, но и в наше отсутствие присмотрит за хозяйством, охранит его от воров.
Но получалось все не так, как нам бы хотелось. Видя нашу интеллигентскую нерешительность и деликатность, Володька стал наглеть. Повел себя как диктатор местного масштаба – нашего края деревни. Мы обычно приезжали в пятницу поздним вечером, а в субботу с утра, не спрашивая разрешения, он заходил на наш участок, осматривая внимательно все, что попадалось на глаза, и по ходу