если уж говорить о магических артефактах, то лучшего знатока, чем Модест Оладушкин, не найти. Тот ещё жук масонский, на оккультизме упряжку собак уже съел!
Наедине они общались лишь однажды. Как-то после митинга сопровождали вождя в кабачок «Три поросёнка», потом Ильич отпросился по своим делам, а Максим остался с Модестом – допивать и доедать то, что уже заказали.
Понятное дело, надо было о чём-то говорить.
– А вы ведь знакомы с артефактами тамплиеров? – с подобострастием спросил Егоркин. – Правда ли, что в одном из замков они хранили Святой Грааль?
– Охота тебе, Максимка, размениваться по мелочам? – тут же отозвался Модест. – Мы тут новый мир строим, а ты всё за старьё пытаешься ухватиться…
– Я ведь поэт, так что в постоянном поиске пребываю…
– Поэтам не найти Святой Грааль, – отрезал Модест, отпивая из пивной кружки.
– Это ещё почему?
– Поэт – лицемерный балабол и бездельник законченный, а Грааль может показаться лишь человеку искреннему и неискушённому, великому труженику, а не брюхослову. Чекисту, но никак не фантазёру.
– Модест, но поэт вовсе не брюхослов, как вы выразились столь несуразно, – кинулся в схватку Максим. – Писать стихи – изнурительный труд. Бывало я…
– Труд до кровавых мозолей? – нехорошо усмехнулся Модест, прерывая собеседника, и для наглядного примера показал указательный палец, которым он нажимал на курок.
Максим, понятное дело, отпрянул.
– Всё бы вам, поэтам, в облаках витать… – убирая палец, подытожил Оладушкин.
– Да, пожалуй, вы правы, на земле мы стоим не твёрдо, – деликатно согласился поэт. – Особенно, если выпить…
Модест посмотрел на него пристально, но поэтический алкоголизм Егоркина комментировать не стал. Потом сказал с таким пафосом, словно долго думал об этом, но никак не мог найти подходящего собеседника. Впрочем, он всегда и со всеми так себя вёл.
– Грааль может обрести лишь тот, кто всё поставил на карту. А вы хотите получить его просто так, по праву какого-то божьего дара. Вы вообще ни за что не хотите платить, за вас всегда платят другие. Все вокруг вам должны: поклонницы – дарить нежность, друзья – угощать в ресторанах, спонсоры – издавать ваши дурацкие альманахи… Да с какой стати? Кому и какое дело, что ты там срифмовал по пьяному делу?!
Егоркин застыл, не в силах ничего ответить. Впрочем, Оладушкин и не ждал ответа.
– Вы ведь ничего не создаёте, ни в чём толком не разбираетесь, – продолжал вещать масон. – Эфемерные создания, никчёмнее мотыльков, а внимания к себе требуете, как к Ланселоту. Впрочем, раз уж заветная чаша не далась в руки даже ему, твой номер, Максимка, вообще четыреста пятьдесят третий…
Егоркин никогда ещё не слышал, чтобы мрачный Оладушкин произнёс столько слов кряду и никого при этом не застрелил.
«Надо признать, что он хорошо разбирается в теме, видать, и сам когда-то