непременно надо чесать правое ухо левой рукой, предварительно продев ее под колено… Конспирация, батенька, как говаривал, если верить советскому кинематографу, вождь мирового пролетариата в ту пору, когда еще не стал вождем, а был простым, хотя и довольно ловким немецким шпионом…
Вспомнив о конспирации и прочих серьезных вещах, он встал из-за стола и снова наведался в туалет, где, скомкав и обернув бумажным полотенцем, выбросил в урну испачканные кровью перчатки. Кровь, разумеется, была бутафорская; один пластиковый пакетик с нею он украдкой положил в рот, делая вид, что намеревается закурить сигарету, а другой держал в ладони и, когда пришло время, раздавил о голову. Спрятанная в багажнике и приведенная в действие сигналом с мобильного телефона самодельная пороховая хлопушка сымитировала выстрел из оснащенной глушителем винтовки. Стрелять, по замыслу, должны были сверху, и почти одновременно хлынувшая из виска и рта кровь убедила благодарных зрителей в том, что направленная под острым углом пуля прошила мозг навылет, пробила на выходе мягкое нёбо и затерялась где-то в глубинах его организма.
Воистину, на всякого мудреца довольно простоты! Стрельцов – тертый калач, прошел две войны, не говоря уже о бесчисленных разборках, и на пике карьеры купился на самодеятельный спектакль, как пожилая учительница пения, падающая в обморок при виде порезанного пальца. Вот и говори после этого, что Бога нет… Кто ж ему тогда глаза застил – Дарвин со своей теорией эволюционного развития?
К столу он приблизился почти одновременно с официанткой, которая принесла заказанное им пиво. Это было вполне предсказуемо – мясо жарится дольше, чем наполняется бокал, – но он все равно был разочарован, поскольку терпеть не мог пиво и заказал его только потому, что это слово было частью условленного пароля. Впрочем, то, что заказано и оплачено, вовсе не обязательно должно быть выпито; так тому и быть, решил он. На протяжении последней пары недель ему так часто приходилось полоскать рот спиртным для придания дыханию соответствующего аромата, что он постоянно чувствовал себя не то чтобы пьяным, но и не вполне трезвым. Это состояние надоело ему хуже горькой редьки, и, отодвигая бокал на дальний край стола, он испытал что-то вроде мстительного удовольствия.
Он как раз собирался разжать лежащие на холодном, слегка запотевшем стекле пальцы, когда со стороны низкой арки, ведущей в соседний зал, кто-то громко позвал:
– Молчанов! Федор! Это ты или не ты?
Услышав свой старый, давно не используемый псевдоним, он даже не сразу понял, что обращаются к нему, а когда понял, едва не плюнул с досады: ну что ты будешь делать! Москва – один из крупнейших городов планеты, настоящий мегаполис. Профессиональный математик со способностями выше среднего, возможно, взялся бы учесть неисчислимое множество случайных факторов и подсчитать процент вероятности незапланированной встречи со старым знакомым в этом суетном, кишащем миллионными толпами, вечно