микробиологии, в котором учился сам Эрик. Ходили слухи, что это здание действительно было зданием университета, а Старец был последним учеником. И науку здесь изучали какую-то странную. Эрик не мог вспомнить её название. Только помнил, что от её изучения решено было отказаться более ста лет назад. По слухам, старик, только тогда он ещё не был стариком, решил остаться жить в здании университета. Он говорил, что до самой смерти будет ждать новых учеников. Вот, видно, сам себе и вынес «приговор». Смерть решила не спешить к нему. И по сей день он ждёт её. А, может, он всё же ждёт учеников? Или он знал, что будет жить долго, и поэтому так сказал? Этого слухи не выдавали.
Но достоверно известно лишь одно: Старик не сидел сложа руки. За эти годы он перебрал почти все архивы и прочёл всё, мало-мальски связанное с его наукой.
Отношение людей к Старцу было неоднозначное. Одни любили его за мудрость и часто приходили к нему поговорить после работы. Но таких было немного. Были те, кто ненавидел его за долголетие. Но и таких, к счастью, было немного. Большинство же просто не думало о нём или просто боялось, как все люди боятся того, чего не могут объяснить. А посему они просто «не относились к нему». Для них он как бы не существовал. Исходя из всего этого, от избытка посетителей Старец не страдал.
Эрик относил себя скорее ко второй группе. Он не мог сказать, что ненавидел Старца. Это было бы даже глупо. Ведь они никогда не встречались лично. Но всё же он считал, что долголетие несправедливо досталось человеку, изучавшему ненужную науку. Он сам, конечно же, мечтал о таком даре. Не из корысти. Он даже был готов, чтобы такой подарок от Бога достался не лично ему, а любому его коллеге. Он был уверен: проживи хоть один микробиолог сто лет, то наверняка нашлось бы лекарство. А тут – сто пятьдесят лет! И всё коту под хвост!
Сам того не заметив, Эрик уже стоял на крыльце этого дома-университета. Осознав это, он замедлил ход. Ему захотелось уйти, так и не позвонив в интерком. Но пути назад не было. Он позвонил.
– Заходи Эрик, – был ответ из интеркома.
Эрик вошёл. Он начал сравнивать Аристокла с образом, сложившимся у него в голове. Первым, что бросалось в глаза, была белая борода, которая доходила почти до груди. Она была чуть темнее, чем немногие волосы, которые остались на его голове. Лицо не скрывало почтенный возраст, и морщины щедро его избороздили. Но, в целом, образ создавался очень добродушный. Особенно много было морщин на лбу, что выдавало в Аристокле человека, ведущего интеллектуальный образ жизни. И только глаза были несоответственно молоды и очень умны. Они были светло-голубые и, казалось, заглядывали в самую душу и видели даже то, о чём не подозревал сам хозяин. Тем не менее, от этого Эрику стало ещё больше не по себе.
Старик сидел в большом холле в роскошном старом кресле. Рядом с ним стояло ещё одно кресло, только немного поменьше, куда он и пригласил жестом Эрика. Кресла разделял массивный деревянный стол, на котором лежало несколько старых книг. Весь холл был заставлен стеллажами до потолка. «Нужна целая жизнь, чтобы просто сосчитать все эти книги. А прочесть их и вовсе невозможно, – подумал Эрик. – Хотя жизнь больше двадцати пяти тоже невозможна. Кто знает, может он прочёл их все».
– Почти