Банни. Ты же помнишь, как нам пригодился мой кокни в ту ночь в Сент-Джонс-Вуде? Я могу сымитировать ирландский, настоящий девонширский, очень недурной норфолкский и целых три разных йоркширских диалекта. Но вот мой шотландский, особенно в галлоуэйском варианте, оставляет желать лучшего.
– Ты все еще не сказал мне, куда тебе писать.
– Я напишу тебе сам, Банни.
– По крайней мере, позволь мне тебя проводить, – призвал я от двери. – Обещаю не смотреть на билет, если ты мне просто скажешь время отправления!
– В одиннадцать пятьдесят с Юстона.
– Тогда я буду у тебя без четверти десять.
И я оставил его, разглядев нетерпение на его лице. Все, конечно, казалось достаточно понятным, даже без долгого обсуждения, которое я любил, а Раффлс ненавидел. Но я думал, что мы можем, по крайней мере, поужинать вместе, и в кэбе чувствовал себя обиженным, пока не вспомнил спрятанные в портсигаре банкноты и не пересчитал их. После этого злиться было невозможно. Сумма составляла трехзначное число, и было ясно, что Раффлс хотел, чтобы я тоже не скучал в его отсутствие. Поэтому я поведал его ложь в банке и договорился, что привезу сундук завтра утром. Затем я отправился в наш клуб, надеясь, что он придет, и что мы все же сможем поужинать вместе. Но меня постигло разочарование. Однако даже это разочарование не сравнилось с тем, что ожидало меня в Олбани, когда я прибыл туда на следующее утро в четырехколесном экипаже.
– Господин Раффлс уже уехал, сэр, – сообщил мне швейцар доверительно, но с ноткой упрека. Этот человек питал к Раффлсу особое расположение: ему часто поручали мелкие дела, и за это он получал щедрые чаевые. Меня он знал почти так же хорошо.
– Уехал! – эхом отозвался я. – И куда же?
– В Шотландию, сэр.
– Уже?
– В одиннадцать часов пятьдесят минут, вчера ночью.
– Прошлой ночью! Я думал, что он имел в виду сегодняшнее утро!
– Он знал, что вы так подумали, сэр, когда вы не пришли в назначенное время, и поручил мне передать вам, что утреннего поезда не было.
Я мог бы начать рвать на себе волосы от охватившего меня унижения и досады, которые относились в равной степени как ко мне самому, так и к Раффлсу. В этой неразберихе он был виноват не меньше моего. Если бы он не торопился избавиться от меня и объяснил все более доходчиво, такой ситуации не возникло бы.
– Сказал ли он что-то еще? – угрюмо спросил я.
– Только о каком-то ящике, сэр. Мистер Раффлс сказал, что вы будете в ответе за ящик, пока он в отъезде, и у меня есть приятель, который готов вам помочь донести его. Я слышал, что он довольно тяжел, но мистер Раффлс и я вдвоем его подняли, так что и мы с дружком сможем.
Со своей стороны, должен признаться, что вес сундука беспокоил меня меньше всего, я переживал только о размере проклятой поклажи, когда преодолевал расстояние в кэбе, проезжая мимо клуба и парка в десять часов утра. Я вжался в сиденье и откинулся так далеко, как только мог, но то, что громадный сундук на крыше связан