не признать. Но доктор Варшавский и узнал, и признал, и помог.
Прежде всего отец был поставлен на ноги, в воле начальника лазарета было обеспечить элементарное лечение и питание. Главное же было в том, что отец был оставлен санитаром в инфекционном отделении лазарета.
Летом 1934 г. подвернулся случай. Заболела дочь начальника лагеря, чем-то серьезным. Потребовались срочные анализы, которые сделать в лазаретной лаборатории не смогли, а отец взялся и сделал. После этого заключенного же заведующего лабораторией и отца поменяли местами. Люди были подневольные, еще не то делалось.
Став завлабом, отец получил право писать чаще, а не раз в месяц при условии выполнения плана, как было установлено для рядовых заключенных; более того, «ударно» проработав около года – получил разрешение на свидание с родными на пять суток.
Так я попал в Темлаг в первый раз. Второй раз, летом следующего 1935 года мы с мамой приехали уже без разрешения на свидание, т. к. у отца закончился срок заключения, и он был оставлен на той же должности в вольнонаемном качестве. Это в лагерях практиковалось, причем зачастую таким «вольнонаемным» по какому-нибудь поводу, а чаще без повода давали новый срок, и он в очередной раз становился зеком.
На свидание мы приехали в каникулы после окончания мной второго класса, было мне 10 лет.
До ст. Потьма доехали в обычном пассажирском поезде Андижан-Москва. От Потьмы ехали товарным порожняком на обыкновенной платформе. Барашево было на 57 километре от Потьмы.
Поселились мы в пристройке к женскому бараку. Одно окно и дверь были в сторону конюшни, вдоль которой стояли сани и повозка. В конюшне было 6 лошадей, конюхами и возчиками были пожилые кубанские казаки. По вечерам они часто пели свои песни очень складно.
В пределах ограды было довольно много бараков. Три или четыре корпуса собственно лазарета, лаборатория и аптека в одном бараке, три или четыре барака для заключенных, отдельно барак ВОХР с вольером для собак, клуб с библиотекой, столовая с кухней и несколько двухквартирных коттеджей, в которых жили вольнонаемные врачи и другой персонал. Отдельно был склад и контора.
В зону вело два КПП, основной и хозяйственный, с караулками и воротами. На КПП дежурили вохровцы. Кроме того, была мастерская (столярная и слесарная), морг и большой ледник.
Вдоль бараков были приподнятые деревянные тротуары. В центре территории был плац с трибуной, рядом спортплощадка с брусьями, турником, «гигантскими шагами» и волейбольной сеткой.
Вокруг лазарета метров на 150–200 был сохранен сосновый лес, а дальше шли вырубки, зарастающие кустарником, и болота.
Вдоль ограды стояли столбы со светильниками. Эти светильники – керосино-калильные лампы Аида – я ни ранее, ни позже никогда не видел.
Светильник был почти моего роста. Заправлялся керосином. Горелка особой формы работала по принципу примуса, т. е. требовала накачки, предварительного разогрева, а будучи подготовленной, накрывалась калильной сеткой, которая разогревалась горелкой добела и являлась собственно источником