их все сразу и для экспериментов выбрал одну из них, которую было не очень жалко из-за ее корявого ствола, и с большим количеством веток, предоставлявших обширное поле для деятельности.
Нужного колера Ване удалось добиться почти сразу, и размер плодов был хороший, крупный, и форма их была очень красивая, почти идеально круглая, хотя именно к этому Ваня не стремился.
Но эти результаты доводили начинающего селекционера до слез. На вид яблоки были точно такие же, как в его снах, но вкус их был отвратителен – горький, как полынь, есть их было совершенно невозможно.
Ваня расстроился, но не опустил руки, а продолжал работать. И ничего не мог поделать, вкус плодов не изменялся, хотя выглядели они очень аппетитно – роскошные золотые яблоки.
Он снова зарылся в бумаги отца, но, как ни старался, не нашел в них ответа. Отец этим не занимался, а книги писали вскользь, да и те сведения, которые там были, давно уже устарели, Ваня проверил это еще в самом начале своей деятельности на этом поприще, и это не приближало его к цели.
Тогда Ваня стал действовать вслепую, полагаясь на авось.
Но это было еще хуже: он ощущал недостаток знаний, более того, он был уверен, что ему было неизвестно что-то основополагающее в этой проблеме, и как бы он ни бился, словно рыба об лед, у него ничего не получится, пока он не доберется до информации, а к ней-то у него как раз доступа не было.
Но он все равно не бросал попыток добиться желаемого.
Перед замужеством матери у него появилось, таким образом, свободное время, и он попробовал отвлечься от неприятностей с помощью своей мечты. Сразу после школы он выпил чаю с вареньем и спрятался в рабочей комнатке отца. Ему стало спокойнее, потому что здесь было тихо и не ощущалось присутствие посторонних. Даже мухи не осмеливались летать в этом святилище, где отец мечтал и работал.
– Жаль, что тебя нет, отец, – шепотом сказал Ваня и встал со стула. – Ты, говорят, был человек мягкий, но ты не допустил бы этой… этого безобразия.
Он в очередной раз пролистал аккуратно сложенные стопки тетрадок и вложенные в них отдельные листки, пожелтевшие от времени и с выцветшими записями. Он помнил эти записи наизусть – это было самое сильное впечатление его детства, поэтому не могло стереться из юной и качественной памяти просто так.
Мягкий шелест бумаги и знакомый почерк еще больше успокоили Ваню и перевели его раздраженно-нервозное состояние в тихую, не детскую совсем грусть.
Он уперся локтями в стол, мечтательно устремив взгляд за окно, где буйствовала зелень и было бы так легко и просторно, если бы у Майоровых был отец…
Ване очень не нравилось это тоскливое, сонное состояние духа, и он встряхнулся. Нечего сидеть дома, когда на улице так хорошо, и вообще, дел по горло… А он тут сидит, разнюнился…
Тогда он пошел проверять свои грядки. Их надо было прополоть, полить, проредить морковку. Участок был большой, грядок Ваня успел наделать много. На земле всегда работы хватает, зато и результат этой работы всегда радует душу, если не ленишься.
Ваня