не спалось. В голове теснились мысли, перебивая друг друга. Мама, отец, державший её за руку и ободряюще улыбавшийся: «Ты у меня обязательно счастливой будешь, малыш. Ты не тревожься. Маму поддержи. Намучилась она со мной», – и улыбнулся. Он так и умер, слегка как бы улыбаясь. Сейчас Настя отчетливо понимала, что он не хотел её пугать, даже в последнюю минуту он думал о ней, превозмогая боль. Когда её не было рядом с ним, из-за двери комнаты слышались иногда глухие стоны, но стоило ей войти, и отец ей улыбался, только лоб был покрыт крупными холодными каплями пота.
– И этот… недочеловек, – сначала она думала, что он её просто не выносит, пока однажды, когда мать была на работе, он не навалился на неё, когда она уже почти спала в кухне на диванчике. Спас её тогда нож, большой кухонный нож, который она машинально схватила со стола. Случайно он оказался там, обычно всё со стола убиралось на ночь. Почувствовав слегка воткнутое лезвие в шею, тот отпрянул, зажав ранку рукой.
– Сучка, да ты….
– Не подходи, убью, – Настя сказала это, не узнав своего голоса, и не помня, как она сумела его так сильно оттолкнуть, что он даже улетел в комнату на пол. С того дня дверь на кухню в отсутствие матери закрывалась на ножку стула, и нож всегда был с ней. Отчим и днём иногда пробовал к ней приставать, зажимая, как бы ненароком, но стал побаиваться, увидев однажды в её руке тонкий маленький скальпель, который легко бы вошел в него далеко вглубь, в этом глаза Насти, так похожие на глаза её отца, военного разведчика, сомнения не оставляли. И порез на шее оставил едва заметный след
На попытку Насти объясниться с матерью, та отреагировала смехом: «Настя, ну что ты выдумываешь? Тебе не стыдно? Я понимаю, что ты ревнуешь меня, обижаешься за отца. Но пойми, это мой последний шанс. Понимаешь? У тебя вся жизнь впереди, а у меня – ничего впереди, кроме него, нет. Он очень хорошо ко мне относится, в каком-то смысле я для него тоже спасение, он же без жилья остался. Всё оставил детям. Этот факт тоже свидетельствует о нём положительно. Ему не везло в жизни. И ты скоро уйдёшь от меня. Не век же тебе в нашей кухне обитать. Надо общежитие искать. Я устала, Настя.»
Завтра предстоит снова увидеть эту рожу, так нагло кривящуюся за спиной матери. Девушка вздохнула и, вспоминая день сегодняшний и все последние дни у бабулек, уснула, сморенная жарой, усталостью и вчерашними волнениями за Ларика.
Они очень обеспокоились, когда он не явился к ужину, чего с ним никогда не бывало, как утверждали бабули, поджидая внучка у ворот и отмахиваясь от туч комаров. Комары искусали Настю всю, легко протыкая свои длинные хоботы-иголки сквозь тонкий трикотаж старой одежонки Ларика. Всё тело чесалось, бабушка Пелагея дала ей бутылёк с растворенной содой и чистенькую тряпицу, чтобы мазалась, если уж сильно зачешется. Всё тело от комаров горело, пришлось обмазаться почти всей. Зуд и вправду успокаивался. Всю ночь ей снился материн сожитель, гоняющийся за ней с пучком крапивы. Это был плохой, внушающий тревогу, сон.
Утром Настюша проснулась вместе с бабулями, солнце только взошло,