уповали не только на внезапность нападения или, допустим, наличие «своих» людей в руководстве Западного военного округа и Генштаба СССР либо даже качественное превосходство своих войск.
Но и в подвижной войне, в открытых сражениях, которые преобладали в 1941 году, примерное равенство сил сторон отнюдь не гарантирует постоянные успехи. Зачем же так рисковать? Может быть, Гитлер и похож на авантюриста, но никак не основная масса немецкого генералитета. Очевидно, что добиться такого превосходства против столь мощного и организованного противника, на столь огромном пространстве, в столь продолжительных и масштабных сражениях, чем СССР принципиально отличался от той же, например, Франции, одними только удачными маневрами и талантами полководцев вряд ли удастся. Почему-то в дальнейшем несильно помогли им эти самые маневры и таланты, как бы ими ни восхищались многие поклонники вермахта. Скорее, наоборот, наши полководцы и наш Главнокомандующий были талантливее, так как РККА, а не вермахт, одержала победы в самых крупных сражениях в 1943 году, то есть в то время, когда силы сторон были примерно или почти равны.
Наверное, невозможно поставить под сомнение то, что немецкие танковые войска сильно превосходили советские в боях в начале войны, а их авиация сразу же завоевала господство в воздухе. Представляется, что это было вполне закономерно, о чем свидетельствуют мемуары советских военачальников. К примеру, в своей книге «Время и танки» один из командующих танковыми войсками в годы войны, маршал П.А. Ротмистров, писал о превосходстве противника на тот момент «по средним и тяжелым танкам – в 1,5 раза», а «по боевым самолетам новых типов – в 3,2 раза» [100]. Но, пожалуй, еще более расходятся с доминирующими в литературе представлениями о превосходстве советских войск в начале войны в количестве танков и другой боевой техники воспоминания начальника штаба 4-й армии Л.М. Сандалова. Объясняя достигнутый в это время быстрый большой успех немцев, он пишет, что войска противника, противостоявшие 4-й армии, превосходили ее по численности танков – почти в 2 раза, самолетов – в 2 раза, артиллерийских средств – в 4 раза, а танков нового типа в этой армии и вовсе не было [101]. При этом, исходя из известных данных о распределении сил и средств по военным округам в 1941 году, трудно усомниться в том, что в других соединениях советских войск, выдвинутых к началу войны к западным границам, во всяком случае Западного и Северо-Западного фронта, соотношение сил было резко отличающимся от названного Л.М. Сандаловым. Надо полагать, что эти военачальники знали реальные обстоятельства войны, во всяком случае соотношение на фронтах у сторон танков и самолетов, вероятно, все-таки лучше, чем всякого рода писатели и даже ученые послевоенной эпохи.
И так ли уж сильно ошибались в своих расчетах НКО и ГШ, определяя в планах стратегического развертывания советских вооруженных сил от 11 марта 1941 года число танков у Германии и ее союзников, которые они могут развернуть против СССР, в 10 810 машин, а самолетов