клал под подушку. Как раз в это время я решил уезжать домой. Виктор возражал против увольнения и поставил два условия: "Только с согласия главного инженера КБ и только, если ты передашь завершение своей работы Саше, причем, твоей фамилии в заявке на изобретение не будет".
Забегая вперед, скажу – она была, рядом с Сашиной.
Так вот, я собрался уезжать, полетел в Тюмень; главный инженер к. т. н. А. В. Барычев убеждал: "Херней не занимайся, у тебя прекрасная работа, тянет на диссертацию. Я скоро защищаю докторскую, пойдешь со мной на соискание. Члены совета друзья, помогут. Уедешь кандидатом, легче дальше жить будет. И жена уговаривала, но я мечтал о траве и редиске. И надо такому же, снова на пути возник Миша Гончаренко.
Другая работа, с тем же запахом
Не знаю, откуда Олегу стало известно, что организуется геофизическая партия для обслуживания станций параметров бурения на разведочных буровых Ямала, начальником будет Миша. Вся партия «летающая». То есть месяц сидишь в тайге – в радиусе ста км или больше, не ступала нога человека), а два месяца находишься где угодно – дома, на "большой земле". Зарплата, больше чем сейчас, выплачивается ежемесячно. Электронщиков в городе мало, практически все знали друг друга. Слух о такой заманчивой работе прошел быстро, и многие переметнулись туда. Мы с Олегом тоже.
От Чернобая в новую партию пришел Сережа Ломоносов – очень эрудированный человек. Из треста геофизики – друг детства Олежки Коля Бандурка, ас в математике, который написал не одно математическое обоснование к чужим диссертациям; от Коноплева – брат жены Горожанкина Сережа Косицин, физик, выпускник Харьковского университета. Это был костяк, который за срок не более шести месяцев обустроил несколько станций. И с "большой земли", непонятно как, подтягивались умные люди. Из Казахстана, Узбекистана, Томска, Омска, Куйбышева, Уфы, Свердловска. Набралось около двадцати человек. У каждого был свой характер и темперамент.
На стациях же, как в космосе, важна психологическая совместимость, а жить месяц в замкнутом пространстве тесного помещения, особенно зимой и в обществе одного человека? Я предпочитал работать или с Сережей Косициным, или с бесконфликтным Олежкой, который прощал мне многие ошибки и многому меня учил. Процесс бурения был непрерывным, поэтому спали мы по очереди. Однообразие быта и отдаленность от намеков цивилизации угнетала. С членами буровой бригады общались мало, только с мастером или геологами можно было найти общие темы. «Гегемон» же, в постоянном грохоте и грязи, общался на особом языке из междометий и мата. Эллочка людоедка по сравнению с ними – филолог. Попробуйте, например, определить, что означает выкрик "Э!… Твою мать!" А переводился он "Что ты делаешь, скотина? " А произнесенное с вопросительной интонацией: "Э?… Твою мать" уже переводилось "Вот видишь, как замечательно".
Надо иметь большой опыт общения с рабочими. «Гегемон», ругаясь матом с разной интонацией, протяженностью и душевностью, отображает все многообразие русского языка. Олежка восхищался широтой «лингвистических»