крыльев того, кто до сих пор плачет там, в городе детства среди серых дней, жалкий и никчёмный, маленький в своей огромной беде, из которой хочет убежать, да не может. Обязательно вернуться глыбой света и тепла, отогреть и шепнуть в самый центр своей души:
– Не отчаивайся. Однажды ты окажешься в сияющем солнечном городе с фонтанами и бескрайней рекой. Перестань плакать, возьми карандаши и нарисуй всё это, а я тебе сейчас расскажу ещё…
В тот свой приезд я говорила и со случайными прохожими на улице, и с продавцами в магазинах, даже со своими близкими, которые так и живут там. Все они доказывали мне, что вокруг – серые дни и дождь, и никто из них не знает ни ту реку, ни те пляжи.
Вот что странно.
Собака
Детский двор – место волшебное. Знает каждый, кто уходил из дома и возвращался уже взрослым: приезжаешь, а двор – маленький. И дом твой – маленький. Во дворе играют какие-то дети, а сути их игры ты не понимаешь.
Во двор нашего детства помещалось огромное количество вещей и значимостей, смысл которых был доступен только нам: Космический Корабль, Кракозебра, Поляна Дикарей, Груша «Молодой Кабан». И слова-названия попроще, наш стратегический функционал: За Лабораторией, У Лестницы, Выход На Юбилейный, Гаражи и Гаражники (враги), Труба.
Там случались бытовые ежедневные события, о которых знали только внимательные к мелочам мы, дети – взрослым некогда, они работают, они спешат.
К примеру, каждый день через наш двор около одиннадцати проходила Собака. Через нас все «проходили», потому что центр города и рядом магазины. Этот пёс, овчарка, нёс в зубах самошитую холщовую сумку. У всех тогда были такие. В моей семье их шила сестра, очень красивые, кстати, из своих старых юбок.
Мы, зоркие следопыты, знали, что в сумке у собаки записка с перечнем продуктов и деньги без сдачи, завёрнутые в бумагу. Пёс шёл в магазин «Юбилейный», где подходил к продавцу, а та принимала сумку, складывала продукты, отбивала чек. И тот шёл обратно, снова через наш двор. Ему никто не мешал и никто не грабил.
Всё это было частью нашего тогдашнего мира. Кто был хозяин пса, где он жил, мы не знали, и как-то не подумалось уточнять. Проходила собака, и всё.
Потом мы выросли, разъехались и потерялись. Такого двора больше не будет. Мы и правда были исключительной общностью, на нас даже приходили смотреть из соседних дворов, на наши игры, и об этом как-нибудь потом. Но самым невозможным к повтору, мне кажется, является тот пёс. Всё невозможно: собаки одни не ходят по улицам, им нельзя в магазины, подъездные двери не откроешь лапой. Вопрос, донесёшь ли деньги, даже если у тебя острые зубы. Продукты можно и на дом доставить, для этого теперь есть специальные люди и службы.
Пёс не нужен. Пёс остался там. А вот мы двигаем дальше.
Краешек смерти
Первый класс. Сырая ранняя весна, и мы, дворовые дети, лепим снеговика у подъезда. То есть так: подъезд, узкая проезжая часть и банда местной малышни с другой её стороны.
Все