часов и прочесало тему сплошь, как тральщик морское дно. К примеру, был рассмотрен процент содержания мяса в разных сосисках и в пандан вопрос о том, что на магазинной упаковке цифры указаны, но как узнать, сколько мяса в сосисках из доставки? Я-то всегда думал, сосиски и сосиски, а тут передо мной открылся целый мир, включая людей, способных так глубоко в него погружаться. А чем плохо, что ребятам готовит повар, подумал я, но вслух не сказал, в надежде, что дискуссия обойдет нас стороной, – ан нет, в конце концов Линус вперил в нас взгляд, одновременно искушенный и наивный.
В гостиной заплакала Хейди. Я снова подумал о Ванье. Она обычно выходит из таких ситуаций, как сегодняшняя, повторяя все за остальными. Они подвинут стул, и она двигает, они сядут на пол, и она садится, они засмеются, и она тоже, пусть и не понимая, над чем все потешаются. Они бегают, и она бегает, они кричат имя, и она кричит. Это ее метода. Но Стелла ее довольно быстро раскусила. Однажды я услышал, как она говорит Ванье: «Ты повторюшка! Как попугай! Попка!» Это не заставило Ванью отказаться от методы, доказавшей ранее свою успешность, но здесь, где правила бал Стелла, все же сдерживало ее. Ванья прекрасно соображала, что делает. Это я вычислил по тому, что несколько раз она пеняла Хейди, мол, ты – попугай и повторюшка.
Стелла на полтора года старше Ваньи и уже этим ее восхищает. Подружками они стали по милости Стеллы, и такая власть у нее надо всеми детьми в саду. Она красивый ребенок, у нее светлые волосы и большие глаза, она всегда продуманно и хорошо одета, а некоторая жестокость присуща ей не больше и не меньше, чем другим лидерам детсадовской иерархии. Проблема была в другом – она осознанно, ясно понимая, что производит на взрослых впечатление, манипулировала своим обаянием и невинной чистотой. Во время наших дежурств в детском саду я на это внимания не обращал. Как бы она ни сияла глазами, вперивая их в меня при каждом ко мне обращении, я интереса не проявлял, из-за чего она, естественно, чаще предпринимала попытки меня очаровать. Однажды после сада я взял ее погулять с нами в парке, она сидела рядом с Ваньей в двойной коляске, которую я вез одной рукой, держа на другой Хейди, и вдруг Стелла выскочила и решила добежать до парка сама, но я жестко крикнул, чтобы она сейчас же вернулась, и отчитал ее: разве она не видит, сколько машин, нельзя вылезать из коляски. Она посмотрела на меня с удивлением, к такому тону она не привыкла, я и сам был не в восторге от того, как справился с ситуацией, но сказал себе, что «нет» – далеко не худшее, с чем эта красавица может столкнуться. Но она затаила обиду, и когда полчаса спустя я стал играть с ними сначала в самолетик и крутить их за ноги вокруг себя – к их громкому восторгу, – а потом сел на коленки, чтобы побороться с ними, Ванья это обожает, особенно с разбега опрокинуть меня в траву, то Стелла, добежав до меня в свою очередь, саданула меня ногой по ноге, и в следующий раз тоже, два раза ладно, но она и в третий раз ударила меня, и я сказал ей: «Стелла, не делай так больше, мне больно», на что она, естественно, не обратила