и молчала. Взгляд ее, побродив из угла в угол, уткнулся в лицо младенца и так и остался там замороженный. "Это Христос?" – уточнила она, утверждая. "Это человек", – ответил я, – "Сжимающий в руках дорогу. Вернее его сознание. Внизу Ад. Сверху Рай. По бокам непонятное. Все это части его. Но сам он пуст и светел".
Я хотел сказать сказать другое. Хотел оскорбить и задеть. Как сделала это она, когда громко, ничего не понимая, кричала мне, что я никого не люблю. Но сказал это. Таис молчала.
" Что скажешь?" "Это лучшая из всех ваших картин". Это я знал итак. "Ага. Свет, лица, линии, подумай, целый мир! И он дышал моими лёгкими и говорил моими руками, глядел моими глазами, а теперь лежит рядом и кажется созданным кем-то другим". Таис молчала.
Меня подмывало сковырнуть тишину.
"Я все ещё жалкий пьяница? Негодяй? Свинья?" Таис старательно разглядывала одного из особенно кривых чертей. Торжество меня не оставляло. "Пожалуй, мне стоит отвезти тебя домой, если ты настолько сильно страдаешь здесь". " Пожалуй", – неожиданно легко согласилась Таис, – "Вчера меня выгнали из школы. Я чувствовала себя как вот этот карлик слева. Теперь вы можете увезти меня куда угодно".
Я вспомнил разговор с научруком Таис. "Пустое это все", – только и мог заметить я. Руки чесались добавить складок мордам ангелов, поэтому я поспешил покинуть мастерскую и переместиться вместе с ней на кухню.
"Если тебя это утешит, все эти проекты – не искусство, но чистый мираж, на мой взгляд. Псевдодеятельность. Я все-таки настаиваю, что холст раме нужен. А то так, закончиться все может тем, что мы откажемся не только от холста, но и от рамы. И как тогда творить?"
Таис обняла меня. Крепко и очень тепло. Ещё ни одна девушка на свете не обнимала меня с такой симпатией. Это было волнительно, долгожданно, желанно и предельно мягко. Как если бы я после долгого плаванья против течения водопада, вдруг оказался бы на скамейке в спокойной сауне.
"Ты тоже, да?" – уточнил я. Хотя вопрос был излишен. Таис быстро кивнула. "С самого начала?" Таис вздрогнула, и я понял, что с самого начала. "Мне хотелось бы этого не испытывать", – заметила она. Я обнял её крепче и осторожно коснулся рукой края губ. А второй рукой исхитрился стянуть тугую резинку с её волос. И когда мне это удалось…
– Вы говорили еще, что вы Пигмалион, – произнесла она, – Когда вы лежали на этом диване пьяным.
А я действительно ощущал себя Пигмалионом, именно сейчас.
– Поехали со мной в Питер? – спросил я, – Звонил Макаров. Мне очень туда нужно. Поезд завтра. В пять.
Глава 2
Необычное и новое ощущение. Ехать в вагоне, а не под ним. Огромная железная птица Сапсан бесшумно вылетает из Москвы. В недокупе восемь человек. Мы сидим друг напротив друга. Прямо на меня смотрит беспечная, обнимающаяся нежно молодая пара. Справа старушка в домотканом свитере и длинной юбке. Рядом с ней, видимо, ее внук. Маленький кучерявый мальчик, который скачет по сиденью, пытаясь дотянуться крепким лбом до потолка.