ничего другого
Грустнее говорящих этих глаз…
В недвижности смирившихся рогов
Дух непокорства вольного угас.
Они стоят у нарт запряжены,
В ремнях узорных, праздничных оковах,
И ждут, как тетива, напряжены,
Заветного пускающего слова.
– Вперед! – и сорван тягостный запрет.
Невольников смиренных больше нет!
Откинута по царски голова,
Копыта высекают искры снега,
И вихрь – земли касаются едва –
Летящего, ликующего бега!
Несутся вдаль – попробуй уследи! –
На край земли умчаться им нетрудно.
Лишь бурунами белыми следы
Клубятся в снежном океане тундры.
На них каюр хозяйски закричит,
Хореем стукнет – не почуют боли!
Пурга сбивает, а упряжка мчит,
И все вперед, вперед – навстречу воле…
Такие эти олени трепетные, нежные, с замшевыми рогами. А как их хозяева – ненцы любят, как своих детей! Если олешка потерялся он пол-тундры пройдет, но его найдет. День и два будет искать. Потом назад к чуму приведет.
А мою злую бабку все хвалили. Сентиментально, мелодраматично, все как в жизни. Со мной как раз это и было в 12 лет – в поселке Несь на полуострове Канин Ненецкого округа.
Злая бабка
Память в сердце постучалась глухо,
Обожгла забытою бедой.
…Хлеб печет сердитая старуха
Из муки пайковой. С лебедой.
Я стою на кухне коммунальной.
Не мешаю, лишь гляжу, гляжу…
Взгляд завороженный и печальный.
Надо бы уйти… Не ухожу.
Знаю, что у всех пусты сусеки –
Где там угощать да привечать!
Покосится на меня соседка
И прикрикнет строго – на внучат.
А потом вдруг сунет мне в ладошку
(Не трави ты душу, провались!)
Теплую тяжелую лепешку:
«Нюрке только не проговорись!»
Нюркин муж убит под Сталинградом.
Два босых голодных малыша
Молча ждут своих лепешек рядом…
Злая бабка. Добрая душа!
А вкуснее ягоды морошки – нежнее и ароматнее – я за все годы жизни ничего не пробовала. Вкус просто взрывается во рту невероятным ароматом : чистым, нежно- острым и пряным. Что то колдовское есть в Русском Севере. Недаром Иван Грозный колдунов к себе в Кремль именно с Поморья собирал. Считалось, что они самые сильные на Руси!
Как там уже после войны парни (что на войну, к счастью, опоздали) с девками за селом на игрища собирались на угоре. Я просто как завороженная смотрела на это и гармошку слушала. Нынешним поколениям это трын-трава. Всё умерло. А нам и сейчас гармошка – единственный голос старой России – матушки.
Гармошка
Тихо-тихо обнимет за плечи,
Поведет по забытым дорожкам –
Будет плакать и петь весь вечер
За соседской стеной гармошка.
Я