нельзя было забывать о медсестре. Она, как всегда, шпионила за всеми. И Фотис на всякий случай тотчас же поднял взгляд к плачущему небу, притворяясь, что изучает состояние густых чёрных туч за окном. Изо всех сил пытаясь не глядеть на предмет, взволновавший его до глубины души. Ведь в саду, с восточной стороны, полускрытая пластмассовой листвой, возле низкого бетонного чуланчика была прислонена к стене лестница садовника.
– Вот оно, спасение…, – пробормотал бывший министр, пряча улыбку от всевидящего ока медицинской сестры.
Оставалось только ждать. Фотис уселся в холодное серое кресло и, закрыв глаза, принялся обдумывать детали плана побега. Беспокоило одно: не выдать бы своего радостного волнения случайной улыбкой. Только бы дождаться, сохраняя на лице унылую покорность! Ждать однако надо было долго. В три часа их, как обычно, выводили на прогулку в сад. Время, казалось, не двигалось. Агония сжигала бывшего министра.
Воистину, бессилие тождественно ожиданию смерти.
***
Адонис из Фэб был так удачлив! Голодным, изнурённым юношей переступил он когда–то заветный порог Института Искусственной Жизнедеятельности. Тело его едва прикрывал дырявый тулуп из искусственного барана. Нательное бельё, выглядывающее из дыр в тулупе, было изодрано. На ногах были изношенные лапти.
Голодное детство в феодальной деревушке, впрочем, сказалось на внешности, но не на мечтах молодого человека. А надо сказать, что Адонис из Фэб верил в свою звезду исследователя! И не напрасно!
В столицу он пришёл пешком, сбежав из темницы, в которую его посадили за то, что в ходе научного эксперимента он случайно сжёг барский сарайчик. Этот сарайчик ему когда–то предоставил его лендлорд. И в этом сарайчике в течение года Адонис с успехом разработал несколько сельскохозяйственных механизмов новой технологии, работающих на солнечной энергии.
Но однажды он увидел репортаж с профессором Диагором и с тех пор лишился покоя. Ему вдруг стала понятна цель его существования: он был рождён для великих открытий, для жизни, полной высокого смысла. Поняв это, Адонис стал потихоньку готовиться к побегу. И как–то воспользовался благоприятным случаем и бежал.
Взглянув на беднягу, пришедшего в декабре 3003 года после Великого Переселения просить у него работу, Диагор, помнится, только брезгливо сморщился. Вид, надо сказать, у юного героя нашего был ужасный! Но Адонис был настойчив.
– Профессор, я стану работать на вас и даром, – сказал он своё последнее слово и взгляд его был полон голодной решительностью.
Диагор посмотрел на него с любопытством. Ему приходилось видеть немало аферистов от науки, с хорошо подвешенным языком и ленивой головой. Но этот юноша, похоже, к ним не относился.
– Ну что ж, – решил, наконец, профессор, – я возьму вас на испытательный срок. Только постарайтесь не оплошать.
– Я не оплошаю, – твердо заявил Адонис, задорно блестя глазами.
И этим окончательно убедил Диагора в правильности только что принятого