В конце концов, учёный до какого–то предела ещё способен определить судьбу своего открытия. Во всяком случае, до того самого момента, когда он объявит о нём во всеуслышание.
Ибо, как только открытие выйдет в свет во всей своей беззащитной наготе, его судьбой займутся не только чистые умы учёных, но и грязные мозги предпринимателей военного ведомства. Совсем иначе происходит с самим процессом исследования. Интересно, много было бы сделано открытий, если бы исследователь покорно ждал посещения вдохновения?
Помнится, сам великий фон Подгористый, наиталантливейший поэт Хватляндии, признался однажды: «Редко приходит вдохновение в гости. Ну, а когда случится ему придти, не затягивает оно своего визита. Посидит с тобой немножко и уходит без предупреждения…»
Вероятно, именно поэтому, во все времена исследователи пытались провоцировать вдохновение различными способами. И вытаскивать Музу из мира вдохновения буквально за волосы. Известный математик Хватляндии фон Виппер, к примеру, возбуждал приступ творчества, нюхая гнилые яблоки. Он так никогда и не объяснил, через какой тайный трепет этот запах перерождается в его организме в живую плоть цифр и формул. Да и никто, вероятно, этого не знает.
Только с любовной лихорадкой можно сравнить лихорадку исследователя. Только любовное исступление тождественно поиску истины.
– Взгляни–ка, Адонис! – произнес, наконец, решаясь, Диагор. И жестом пригласил своего ассистента заглянуть в микроскоп.
Адонис оторвался от своего аппарата. Он был удивлён: обычно во время работы профессор был молчалив, деловит и суров. Ну а сейчас Диагор просто заходился от волнения. Впрочем, молодой человек не стал долго анализировать происходящее. Послушно подошёл к столу шефа и заглянул в микроскоп.
– Ну, как тебе это нравится?
Адонис молча всматривался в микроскоп.
– Произошло чудо, профессор! – наконец восторженно вскричал он. – В клетке и следа не осталось от наследственных болезней.
– Я за ними всю ночь наблюдаю, – объяснил Диагор и привычным жестом потёр тыльной стороной ладоней уставшие глаза.
Напряжение последних дней, наконец, оставило его. И он почувствовал усталость, накопившуюся за последние годы в каждой клетке его тела.
За окном округлившаяся луна лениво лила свой свет на землю. Было слышно, как он падал, разбиваясь о каменные террасы, и рассыпался по полям. Как он собирался в ручьи и, журча, падал в море, отчего солёная вода наливалась тяжёлым серебром.
– Мне, наконец, удалось предотвратить летальность клонируемых клеток, – проговорил Диагор нарочито безразличным тоном.
– Они жизнеспособны, профессор! Жизнеспособны! – и Адонис захлопал в ладоши, как ребёнок.
– Ещё бы они не были жизнеспособны! – слабо улыбнулся Диагор в ответ.
Его красные от усталости глаза светились радостью. Со счастливым вздохом откинулся на спинку металлического кресла и прикрыл глаза. Шея его собралась морщинами.
– Вы