рукой, когда я завел мотор и поехал прочь.
Как я и подозревал, назначить новую встречу с Эйвор не составило труда. Я намекнул, что содержимое коробки вызвало новые вопросы, и она сразу же согласилась принять меня.
– Вы привезете коробку? – спросила она.
– Она мне потребуется еще некоторое время, – ответил я.
Эйвор ждала иного ответа, но, увы, случается и так. – Сегодня вы выглядите совершенно по-другому, – сказала она, открыв дверь.
Я был в зеленой рубашке и коричневых брюках. И когда заходил к ней в прошлый раз, само собой, выглядел совершенно по-другому.
– Сегодня суббота, – сказал я. – На досуге я выгляжу вот так.
Мы опять устроились за ее кухонным столиком.
Я сразу заговорил о деле, рассчитывая сэкономить время.
– Прошлый раз я спросил, не возникало ли у вас с Туром мысли, что Сара Телль невиновна. И вы ответили “нет”.
Эйвор посерьезнела:
– Разумеется.
– Разумеется, – повторил я. – И тем не менее в коробке, которую вы мне дали, обнаружилась папка с надписью “Остатки”. Если прочитать собранные там заметки Густавссона, становится ясно, что многое в Сариных признаниях вызывало у него сомнения. То, что она, по идее, должна была знать, но не знала. Например, куда подевался чехол от клюшки для гольфа, которой было совершено убийство в Хьюстоне.
Ох уж это красноречивое молчание, возникающее, когда собеседник не может дать вразумительного ответа. Эйвор долго обдумывала, что́ сказать. В глубине души я даже сочувствовал ей. Ведь защищать работу Густавссона вовсе не ее задача. При желании она может послать меня куда подальше. Но она этого не сделала, лояльность к старому шефу не позволяла.
– Я и не знала, что эта папка тоже там, в коробке, – сказала она. – Глупо, конечно. Поймите, рассказ Сары не во всем был таким подробным, как хотелось бы. Но… она сказала достаточно. Да и кто помнит случившееся несколько лет назад во всех подробностях?
Конечно, что верно, то верно, однако речь идет не о будничных происшествиях, а о серии умышленных убийств. В таких случаях память, по идее, должна бы работать иначе.
– В коробке есть еще и тетрадь, – сказал я, – на которой вы или кто-то другой написали “Дневник Сары?”. Как он оказался у вас?
– Мы получили его от Сариной подруги. Точнее, от Бобби, а он – от этой подруги.
– От Дженни?
Эйвор оживилась:
– Вы ее знаете?
Я покачал головой:
– Просто предположил. Потому что в расследовании фигурировала некая Дженни, которая утверждала, что у нее есть билет, доказывающий, что Сара не могла убить ту женщину в Галвестоне.
По лицу Эйвор никак не скажешь, о чем она думает. А сам я удивлялся, почему Бобби не упомянул про дневник.
– Значит, Дженни передала Бобби и дневник, и билет, – осторожно сказал я. – И что же вы думали насчет этих вещей?
Эйвор пожала плечами:
– Тур считал, думать там особо не о чем. Билет сам по себе ничего не доказывал, Дженни могла взять его где угодно. А дневник… Сара его своим не признала. Кстати, и билет тоже. Вы