его в море.
Он довольно долго сидел не шелохнувшись, наблюдая, как пенистые морские волны лениво обсасывают береговой песок. Затем решительно встал, расправил плечи и негромко обратился к матери:
– Ладно, мам, пойдём в наш номер. Что-то мы с тобой загулялись.
– Вот. – Когда они с матерью остались в своём номере, Влад открыл вместительную картонную папку, обклеенную поверху пёстрой бумагой, и отобрал несколько рисунков. – Это те эскизы небес, которые я набросал здесь, в Абхазии. У нас, в Солнечногорске, есть и другие мои зарисовки.
Влад передал папку матери, и та с интересом стала рассматривать её содержимое. Когда Марина Сергеевна осторожно извлекла из папки первый плотный листок ватмана, на котором были изображены охваченные стальным блеском грозовые небеса, тёмные недра которых разрывала серебристая змейка молнии, у неё мгновенно участилось дыхание, а большие серые глаза подёрнулись такой знакомой ей, особенно за последнее время, природной влагой.
В плане техники этот эскиз, бесспорно, уступал многоплановым зарисовкам небес Стаса. Однако и в этом рисунке чувствовалось некое неповторимое своеобразие. В нём был свой стиль, своя индивидуальность. Уже то, что рисунок выполнялся не в характерной для подобных эскизов акварели, а в технике гризайль – в сепии с лёгкими вкраплениями сангины, неопровержимо свидетельствовало об уникальном ви́дении Влада, о его особом восприятии. Марина Сергеевна быстро просмотрела остальные эскизы и с немалым удивлением убедилась в том, что и они выполнялись в той же технике.
– Ну, что скажешь, мам? – Влад устремил на мать пронзительный взгляд, с трепетом в сердце ожидая её приговора.
– Они… Неплохие, сынок. Совсем неплохие.
Влад заметно воодушевился – это был лучший комплимент, на который он мог рассчитывать от матери. Марина Сергеевна никогда не пела дифирамбы сыновьям, не расточала пустых похвал. Она говорила исключительно то, что думала на самом деле – не приукрашивая, но и не принижая своих впечатлений. Кроме того, Влад доверял мнению матери – ведь она сама была отменным мастером в области живописи и могла что-то подсказать, дать дельный совет.
– Скажи, а почему ты выбрал для этих эскизов сепию и сангину в качестве основных материалов для работы? Это было сделано спонтанно или же ты осознанно хотел придать своим зарисовкам особый эффект?
Влад пожал плечами.
– Да я особо не раздумывал над этим, мам. Просто я так вижу. Вот и всё. Ну и хотелось освоить технику гризайль – так, ради интереса.
– Любопытно. – Марина Сергеевна повертела в руках один из рисунков, рассматривая его со всех сторон. – Разве ты не знаешь, что сангина и сепия придают рисункам цвет, присущий старым чёрно-белым фотографиям? И в результате работы, выполненные в подобных тонах, приобретают эффект имитации таких фотографий.
– Да, – согласился Влад, осторожно вытащив из папки другой эскиз и придирчиво его рассматривая. – Действительно, похоже