Слишком банален, чтобы о нем говорить. Протыкает тупостью и невежеством, появляется звериный, первобытный оскал, пожар разгорается с небывалой скоростью. Шаг, еще шаг. Он стоит передо мной.
Учитель географии, наклонившись, смеется, его слюни летят в мои глаза, остаются на ресничках. Он машет строительным пистолетом, пару раз угрожая выстрелить мне в лицо. Говорит, что хуже меня только креветки, но мне не обидно, я их никогда не пробовала. Морда его заливается латунью, выливающейся из огромных школьных окон. Действо вокруг замедляется, мы центральные персонажи среди толпы. Учитель географии никогда не был главным героям, его всегда оставляли на задворках, он был скорее внесценическим героям, упоминания о котором были настолько редки, что имя его не указывалось в титрах. Однако теперь он антигерой, вышедший из тени. Он упивается властью, плюясь мне в лицо, он жаждет кульминации. Это была бы самая кислая драма на свете, если бы некий плоский режиссер решил поставить эту сцену в задрипанном полуподвальном театре.
Учитель географии бормочет себе под нос, из дымчато-синих губ льется пузыристая слизь, он вытирает ее рукавом затхлого пиджака. Пистолет выскальзывает из потных рук, неловкое пьяное тело в ответе за точный выстрел в висок.
Книги выпали из ее рук, «Братья Карамазовы» залились кровью. Женщина на невысоком старомодном каблучке ланью подбежала к трупу и испустила парализующий мерзкий звук. Сара навсегда запомнит этот жуткий возглас женщины с лилиями в руках. Придя в себя, женщина, указав на Сару дрожащим пальцем, сказала последние свои слова в этой сцене: «Ты! Мерзкое грязное чудовище..Убийца!». Зеленые, налитые горькой жидкостью, глаза Сары быстро метались между женщиной и трупом, словно наблюдали игру в теннис. Сама она морщилась, понимая, что на лице ее капли крови этого бездыханного то ли еще пьяного, то ли уже трезвого человека. В руке она держит строительный пистолет.
Она говорит, что я убийца, но мне не обидно, ведь я никогда не пробовала креветки.
И полицию.
Пятый час я сижу в отделении полиции, пытаясь объяснить капитану полиции Шнайдеру, как умер мужик со строительным пистолетом. В моей черепной коробке собралась конференция, посвященная вопросу убийства моего учителя мной. В отделении тоже собралась конференция на эту тему. Провал в памяти длился у меня минут пять, судя по картинкам в голове и отрывкам показаний той женщины с лилиями в руках, которые я услышала совершенно случайно. Она кричала из соседнего кабинета, мне пришлось стать случайным понятым ее эмоциональных показаний. «Она убила его! Клянусь, убила его!»– кричала та женщина и кричала не раз. Мне плевать, что она там говорит. Мои книги все еще залиты кровью, но не по моей вине.
В отделении превалируют постельные тона, из окон льется вечернее густое солнце. Все подоконники заставлены домашними цветами, а на полу возле окон и дверей стоят пальмы и кустики. Если бы здесь не бегали и не суетились люди в костюмах и форме, я бы приготовила себе чайку, закинула ножки на софу, достала из сумки томик