Надо видеть в людях и хорошее, уметь благодарить. Еще много помогали бабушке наши соседи. Сосед не то чтобы, а вот его жена да. Эта святая женщина ежедневно интересовалась здоровьем моей бабушки, причем, лично у нее. Она ходила к бабе Вере в гости, угощала ее всяким, беседовала, когда та плохо себя чувствовала, соседка вызвала ей скорую помощь и спасла, продлив на какое-то, пусть и короткое, время жизнь. Вика и Настя тоже помогали бабушке. Когда они узнали от Грачевской, в каком баба Вера состоянии, в тот же день явились к нам. Какая лекция была прочитана моему отцу этой парочкой! Он даже плакал! До него наконец дошло: мать при смерти! Жаль, что эти две подруги явились так поздно. Обиженные на Седого за цирк, устроенный после похорон моего деда, они презирали отца, потому и близко к нему не подходили. Новость о том, что бабушка моя стремительно идет к своей смерти, огорчила их, подробности ужаснули, поэтому они и решили вмешаться.
Утро субботы, мы не спим, играет Queen, папаша упивается великолепием голоса кумира и собственным музыкальным вкусом. В дверь постучали. Он велел открыть. То были девочки. Как я была им рада! Я повисла на них, поочередно целуя в пухлые мягкие щеки. Я надеялась на них, они могли, как герои, спасти меня, нас.
Отец вышел в коридор, когда услышал знакомые голоса. Он смотрел на гостей виновато, но в душе теплилась радость: они снова пришли, вернулись, его любимые подруги, уважаемые, ценные.
Девочки поздоровались с папой, осведомились о делах. После шаблонных фраз обе прошли в комнату бабушки. Я с ними. Там они долго интересовались ее самочувствием, как ест, как спит, чего не хватает. Бабушка дождалась своего звездного часа и вылила на девочек все свои жалобы, а их, поверьте, было предостаточно. Мне сейчас ее жалко до ужаса, а тогда она в моих глазах была стукачкой. Я хотела, чтобы долгожданные гости спасли меня, избавили от пьяниц в квартире, шлюх и прочего дерьма, но я не хотела, чтобы они ругали отца за бабушку, потому что его чаша весов моей любви сильно перевешивала сторону старухи. Я тогда прирастала к отцу, брошенная матерью, с которой Седой мне не давал общаться, потому моя любовь к нему росла как к человеку, бывшему единственным близким в моей жизни. Все враги отца были моими врагами, в том числе и бабушка. Я омерзительное дитя, исчадие адской бездны – это понимаю сегодня, но не тогда… Я это к тому, что мне, маленькой бестии, не было жалко бабушку ни на грамм. Истощенную старуху с трясущимися руками, обтянутыми сморщенной кожей, от которой пахло мочой; старуху, чьи седые волосы, немытые уже несколько недель, выбивались сальными тонкими прядками из-под косынки; старуху, сидевшую в халате, который она не меняла уже столько дней, потому что не было сил. Мне не было ее жалко. Тогда я не понимала цену жизни, семьи, человечности. Я была под влиянием одного лишь воспитания отца, а голова моя еще не в состоянии была соображать самостоятельно, вне зависимости от воспитания, получаемого мной от Седого, кого я считала единственным родным и близким человеком, ведь от остального