рассказывай, мне интересно. Ну, спортивные, а дальше что?
– Дальше: ребята как на подбор головастые; правда, за Красавчика Лебома не поручусь, но все равно симпатяга-парень. И каждый в отдельности – прирожденный лидер. Помню, пару лет назад к ним привязалась какая-то банда, начали обзывать их бздунами – так вот, та банда, по-моему, до сих пор бежит впереди собственного визга. Наши ребята чем-то напоминают мне юных рыцарей. А что спортивные – разве это плохо? Насколько мне помнится, ты сам веслами махал на Нью-Лондонской регате – это ведь не помешало тебе заняться консолидацией железнодорожного транспорта, да к тому же…
– Я занялся греблей, чтобы избавиться от морской болезни, – сказал Барнс. – А кстати, мальчики-то при деньгах?
– Ну, братья Кэвеноу – само собой; да и мои без гроша не останутся.
У Барнса появился блеск в глазах.
– Что ж, если они могут не заботиться о хлебе насущном, их, очевидно, воспитывают для служения государству, – предположил он. – Ты сам говоришь, что твои сыновья проявляют склонность к политике, а все они вместе – юные рыцари. Надо думать, они будут трудиться на благо общества, армии и флота.
– Вот тут не уверен. – В голосе Скофилда зазвучали тревожные нотки. – Думаю, их отцы спят и видят, чтобы ребята занялись бизнесом. Это же так естественно, правда?
– Естественно – да, однако же не очень романтично, – добродушно заметил Барнс.
– Ты меня уже утомил, – бросил Скофилд. – Знаешь что, если ты найдешь равных им…
– Ребята видные, спору нет, – согласился Барнс. – Есть в них, можно сказать, лоск. Все – как с рекламы сигарет в глянцевом журнале, однако же…
– Однако же ты – старый брюзга, – перебил Скофилд. – Говорю тебе: ребята всесторонне развиты. Мой сын Уистер в этом году был избран президентом класса, но меня куда больше порадовало то, что его наградили медалью как самого многогранного ученика.
Эти двое в упор смотрели друг на друга, а на столе между ними нераспечатанной колодой карт лежало будущее. Дружили они много лет – со студенческой скамьи. Барнс так и остался бездетным; именно этому обстоятельству Скофилд приписывал его недостаточное воодушевление.
– Сдается мне, пороху они не выдумают и своих отцов не превзойдут, – вырвалось вдруг у Барнса. – Чем больше обаяния, тем труднее им придется в жизни. В Новой Англии люди сейчас начинают понимать, каково в этой жизни таким ребятам. Найти им равных?.. Это возможно, только не сразу. – Он склонился вперед, и у него в глазах вспыхнул огонек. – Но я мог бы отобрать полдюжины мальчишек из любой обычной школы в Кливленде, дать им соответствующее образование – и лет, думаю, через десять твои любимчики будут посрамлены. Спросу с них никакого, требований тоже никаких – живи себе обаятельным и спортивным, что может быть проще?
– Ход твоих рассуждений предельно ясен, – саркастически заметил Скофилд. – Если бы ты приехал в какую-нибудь большую муниципальную школу и отобрал там шестерых круглых отличников, самых блестящих…
– А