трусиках, а другой – цветущую ветвь с голубем мира. Вдоль остекления, завешенного синими лентами жалюзи, стояли бойкие диванчики из кожзаменителя и пластиковые кадки с искусственными цветами. Одну ногу женщины-матери загораживал светящийся автомат по продаже кофе, какао и бульона. Голубь мира, похожий на почтового турмана с буйным взглядом орловского рысака, парил над испитыми картонными стаканчиками, водруженными на автомат. Если бы Лета была фотографом, то возликовала при виде модного кадра – коллаж богоматери, святого духа с гордо поднятым хвостом, и американского кофе-автомата. Такие снимки неизменно берут призы на «Уорлд пресс фото» в разделе «Повседневная жизнь». Главное, чтобы фотография была сделана в стране, сумевшей, наконец-то, обрести демократию.
В другое время вместо младенца Лета, пожалуй, усадила на плечо женщины ушастую мышь в белых перчатках, и папа высокомерно поморщился бы, а бабушка воззвала к светлой памяти передвижников. Но сейчас, захваченная мыслями об уроке карамелеварения, она лишь рассеяно глянула в сторону кофе-автомата, не заметив арт-объекта. Встряхнув рюкзак, Лета обопнула ботинки в луже снежной каши, расстегнула куртку и пошла к охраннику.
– На мастер-класс? – спросил охранник. – Сюда, по коридору.
Лета открыла белую металлическую дверь и оказалась в небольшом конференц-зале с подсвеченными стеклянными витринами вдоль стены. Прозрачные полки были заполнены кубками чемпионатов по кондитерскому искусству и многоярусными окаменевшими тортами с фигурками розочек, незабудок, женихов и невест, автомобильчиков и ангелочков, тугих, как сардельки, пупсов и зефирных фей. Сладкие голубые лебеди, набухшие розовые зайцы, котята с пивными животиками, медвежата, овечки, и выводки разноцветных гномов сидели на обмазанных мастикой подиумах, вылезали из занесенных растительными сливками домиков и выглядывали из толстых кремовых сундучков с пряжками. Несколько сверкающих гранями стеклянных полок занимал профессиональный инвентарь для кондитеров. Лета поглазела на упаковки с готовой «марципановой» смесью – никакого тертого миндаля, сплошная химия, – на пластилиновые колбаски мастики, пакетики с красителями и баллончики с «бархатным», «золотым» и «жемчужным» напылением. Лопатки, утюжки, скалки с узорами, штампы с орнаментами, трафареты с дырками и неведомые Лете плунжеры – всё, что нужно для кондитерского творчества широкого потребления. «Форма из белого силикона для заливки карамели «Сердце» на 12 штук, 149 евро», – прочитала она и поглядела на румяные сердечки. «Если мы возьмемся, то испортим даже китч», – высокомерно произносил в таких случаях папа. «Дурновкусие», – замечала бабушка, по научению своей бабки приберегавшая слово «вульгарный» для зелёных пальто с рыжей лисой и рук «приличной девочки», засунутых при ходьбе в карманы.
– Отстой, – пробормотала Лета, вглядываясь в складки марципановых кружев, наливные бока бордюров из мастики и яркие «драгоценности» из карамели. Куда там её мутноватым леденцовым кругляшам