на краю небольшого луга, где повсюду сновали оливреенные официанты, расставляя хрусталь и расстилая белье, перетаскивая тонны ледяной стружки, высокоиздержечных закусок, цветов и складных стульев, на максимальной громкости обсуждая достоинства хлопот, коими все они занимались тут уже тысячу раз.
– Свадьбы играть – наша жизнь, – заверил его Билли.
– Только не выделывайся, лады? – пробурчал Исайя.
– Ага, в натуре, – гоготнул Лестер, ритм-гитарист. – Облажаешься с этим, Билл, нам всем кранты.
Первое отделение они преодолели безвредными поп-попевками, старыми рок-н-ролльными напевами, даже одним или двумя бродвейскими стандартами. Но в перерыве прибыл крупный эмиссар с отчетливо конусовидной головой, доверенный клеврет Ралфа-ст. «Двухтонка» Кармине Квёлодини с сообщением для Билли:
– Мистер Уэйвони с наилучшими пожеланиями, говорит спасибо за современный оттенок музыки, которой все молодые люди насладились просто сказочно. Но он спрашивает, не сыграли б вы в наступающем отделении что-нибудь такое, что легче могли бы понять и поколения постарше, что-нибудь… поитальянистей?
Более обычного стремившиеся угодить, «Рвотоны» открыли отделение заранее отрепетированным попурри итальянских мелодий, объединенных темой трансцендентности, – с сальса-обработки «Больше» из «Mondo Cane»[46] (1963), замедленным до ¾ в «Senza Fine»[47] из «Полета Феникса» (1966), и под завязку версией на английском, гнусавым тенорком Билли, любимой «Al Di La»[48], из бессчетного количества телефильмов.
Никто не удивился больше Билли, когда Двухтонка Кармине возник опять, на сей раз торопливо сопя, раскрасневшись лицом, с возбужденьем во взоре, словно предчувствовал шанс заняться той пыльной работенкой, за которую и получал зарплату.
– Мистер Уэйвони просит передать, что он надеялся, ему не придется вам слишком подробно объяснять, но он думал скорее про «C’e la Luna»[49], «Way Marie» – знаете, чтоб подпевать, ну и, может, немножко из оперы, «Cielo е Mar»[50], да? Брат мистера Уэйвони Винсент, как вам известно, сам очень недурной певец…
– Га, – Билли уже с медленным и притупленным несколько пониманием, – э-э, ну. Еще б! По-моему, у нас те оркестровки…
– В фургоне, – бормотнул Исайя.
– …в фургоне, – озвучил Билли Блёв. – Надо тока просто… – выскользнув одной рукой из-под ремня гитары. Но Кармине дотянулся, вынул гитару из хватки Билли, и принялся переворачивать ее, одним концом поверх другого, закручивая ремень, теперь у Билли на шее, все туже и туже.
– Оркестровки. – Кармине рассмеялся, смущенно и гаденько. – «Ой, Мари», какая тут оркестровка вам нужна? Вы ж, господа, итальянцы, разве нет?
Банда сидела молча, беспомощно, и наблюдала, как их вожака