прошли через ужасы последних лет, вскоре будут окончательно расформированы, жизнь раскидает боевых товарищей по разным странам, даже континентам, и они могут никогда больше не свидеться.
И, глядя на этих людей, Одри Маршалл почувствовала, как у нее внезапно сдавило горло, ощущение настолько непривычное, что она даже слегка растерялась. Одри вдруг поняла желание девочек устроить праздник и стремление мужчин провести последние часы перед расставанием в обстановке безудержного пьяного веселья.
– Знаете что, – сказала она, махнув рукой в сторону капельницы в углу, где один из физиотерапевтов пил пиво из протеза ступни. – Пожалуй, налейте мне большой стакан.
А вскоре все дружно затянули «Shenandoah». Пьяные, гнусавые голоса проникали через брезент, растворяясь в ночном небе.
И когда хор уже приближался к кульминации песни, в палатке появилась девушка. Одри поначалу ее даже и не увидела, – возможно, виски притупило обычную остроту восприятия. Но сейчас, с удовольствием наблюдая за тем, как поют в постели идущие на поправку пациенты, как крепко держатся за руки медсестры, время от времени смахивавшие с глаз слезы умиления, она радостно возвышала голос в песне и только потом заметила, что в помещении будто подуло холодным ветром, и не сразу увидела косые взгляды, явственно говорившие о том, что в палатке что-то неуловимо изменилось.
Девушка стояла в дверях, ее бледное веснушчатое лицо казалось фарфоровым, обтянутые форменной одеждой худенькие плечики вздернуты. В руках она держала небольшой чемоданчик и вещмешок. Она явно не накопила добра за шесть лет работы в Австралийском главном военном госпитале. Она смотрела на толпу людей внутри так, словно вдруг передумала входить. Но затем поймала взгляд Одри Маршалл и нерешительно приблизилась к ней, стараясь держаться поближе к стенке палатки.
– Уже успела собраться, сестра?
После секундного колебания девушка ответила:
– Если не возражаете, старшая медсестра, сегодня вечером я уезжаю вместе с плавучим госпиталем. Тяжелобольным нужен уход.
– Можно подумать, меня кто-то спрашивал, – сказала Одри, стараясь не выдавать обиды.
– Я… Я сама предложила, – потупилась девушка. – Надеялась, что вы не будете возражать. Думала, там от меня больше пользы… И я вам здесь больше не нужна. – Из-за музыки ее было практически не слышно.
– А ты не хочешь остаться и выпить с нами на посошок?
Одри сама удивилась своему вопросу. За все четыре года, что они проработали бок о бок, сестра Маккензи не была ни на одной вечеринке. Теперь Одри начинала понимать почему.
– Очень любезно с вашей стороны, но нет, благодарю. – Девушка уже поглядывала на дверь, словно ей не терпелось поскорее уйти.
Одри собралась было надавить на нее, ужасно не хотелось отпускать сестру Маккензи просто так, словно шесть лет совместной работы не в счет. Но пока старшая медсестра подыскивала нужные слова, она вдруг заметила, что девушки прекратили танцевать. Они сбились в кучку, бросая на сестру Маккензи колючие