и сами выстраивали отношения между собой. Человек в этой науке отсутствовал. Я прекрасно помню день, который вывел меня из этого кризиса. Товарищ по сектору Анатолий Кандель дал мне почитать книгу, которую он взял в ИНИОНе. Это была книга американского экономиста и психолога Джорджа Катоны «Psychological Economics». Катона писал как раз про то, что меня смущало: между макроэкономическими агрегатами (скажем, личными доходами и личным потреблением) должны быть промежуточные субъективные переменные, которые во многом определяют результат воздействия. Как оказалось (и это подтверждалось массовыми опросами), то, что происходит в человеческих головах и душах, может иметь экономическое значение! Эта книга открыла передо мной новый континент психологической, или поведенческой, экономики, о наличии которого я ранее не подозревал и который остается в области моего внимания до сих пор. Экономисты, работающие в рамках этого направления, смело вскрывали «черные ящики» под названием «фирма» или «домохозяйство» и пытались вовлечь в рассмотрение те реальные когнитивные процессы, которые в них происходят. Естественно, эти процессы имели прямое отношение к экономическому циклу, которым мы занимались в секторе. Психологическая инерция бума или спада, перелом, происходящий в высшей точке подъема, – все это явно требовало учета психологических факторов наряду с объективными материальными. Выяснилось, что цикл не могли объяснить, не прибегая к психологии, даже такие великие экономисты, как Джевонс, Парето, Пигу, Кейнс. Так возникла тема моей кандидатской диссертации – «Проблема цикла в буржуазной политической экономии: критический анализ психологических теорий», защищенной в 1986 г. Термин «психологический» применительно к экономике вызвал бурную отрицательную реакцию у нашего институтского руководства, и протащить его в заглавие диссертации удалось лишь под привычным соусом «критики буржуазных теорий». Работая над диссертацией, я совершил для себя еще одно открытие: оказывается, человек присутствует не только в поведенческой экономике, но и в любых экономических теориях! Он существует там скрыто, подспудно, в виде некоторой упрощенной модели, из которой исходит экономист в своих рассуждениях. Эта находка привела к новой, более широкой теме: модели человека в экономической науке, которая стала для меня основной. Заодно она как бы с черного хода открыла путь к истории экономической мысли. У меня появился к ней свой ключик: на нее можно было взглянуть с точки зрения модели человека. Я совершенно точно не был первым в стране исследователем модели человека в экономической науке[3]. Но, оглядываясь назад, могу сказать, что, вероятно, больше всех сделал для популяризации этой темы. Так возникла моя первая монография «Человек в зеркале экономической теории», опубликованная в «Науке» в 1993-м. В Институте существовала традиция: следующим шагом после защиты диссертации должна быть монография, изданная по ее мотивам. После этого можно было рассчитывать на дальнейшее продвижение по службе.
