поэтому засылают к нам людей, которые не помнят, как их зовут? Тебя вот, например?
Он резко хохотнул; в горле получилось так, будто он гавкнул.
Тэк ответил сипеньем, которое служило ему смехом.
– Да уж! Ничего себе ты шкет. – Смех не стихал.
– А теперь мы куда?
Но Тэк, опустив подбородок, шагал вперед.
Удастся ли вылепить себе личность из этой игры сумрака, света и сыромяти? Как мне в осмысленной матрице воссоздать этот прожаренный парк? Вооружившись парадоксальными виденьями, уродливую руку заключив в клетку красивых железок, я созерцаю новую механику. Сам я – бешеный механик: прошлое уничтожено, восстанавливаем настоящее.
4
– Тэк! – окликнула она из-за костра, встала и тряхнула огненными волосами. – Кого привел?
Она обогнула шлакоблочный очаг и пошла навстречу – став силуэтом, перешагивая спальные мешки, скатки, целую поляну простертых тел. Двое глянули на нее и перевернулись на другой бок. Еще двое храпели на разных частотах.
Девушка на одеяле, без рубашки и с очень симпатичными грудями, перестала играть на губной гармошке, постучала ею по ладони, вытряхивая слюну, и снова дунула.
Рыжая обогнула гармонистку и схватила Тэка за манжету, вблизи снова обретя лицо.
– Ты сколько дней уже не приходил! Что с тобой случилось? Ты же раньше заглядывал к ужину чуть не каждый вечер. Джон за тебя волновался.
Лицо в полумраке было красивое.
– Я не волновался. – От стола со скамьями к ним подошел высокий длинноволосый человек в перуанском жилете. – Тэк приходит. Тэк уходит. Сама же знаешь Тэка. – Даже в свете миниатюрных костров, отраженных в очках, его загар выдавал действие химикатов или солярия. Волосы бледные и жидкие, а день наверняка высветил бы в них выгоревшие пряди. – Сейчас ты скорее к завтраку пришел, чем к ужину. – И длинноволосый – Джон? – постучал по ляжке скатанной в трубку газетой.
– Ну давай, Тэк. Рассказывай. – Она улыбнулась; ее лицо раскололи густые тени. – Кого ты на сей раз нам с Джоном привел?
А Джон задрал голову (двойное пламя соскользнуло с линз), выглядывая проблески рассвета.
Тэк сказал:
– Это вот Шкет.
– Скейт? – переспросила она.
– Шкет.
– Ш, э, к, е, т?..
– Ш, к, е.
– …д, т, – прибавила она, неуверенно хмурясь. – А, Шкедт.
Если Тэк и скривился, этого никто не увидел.
Сам он, впрочем, решил, что это мило; но встревожило что-то другое.
Она расправила плечи, поморгала.
– Как дела, Шкедт? Ты новенький? Или месяцами в темноте прятался? – И Тэку: – Поразительно, да? Постоянно кто-нибудь вот так всплывает. Казалось бы, знаешь в городе всех, кого можно. А потом вдруг кто-то высовывает нос из кустов – и оказывается, он там всю дорогу скрывался, наблюдал…
– Так мы познакомились с Тэком, – пояснил Джон. И Тэку: – Да, Тэк?
Тэк сказал:
– Он новенький.
– Ясно. Короче, – сказал Джон, – у нас тут такое дело.