Мельбергу и спросить.
– Очень остроумно! – фыркнула Эрика, но тревога не отпускала. – И все же странно. Почему Аксель его не нашел?
– Ты же сама сказала, что, когда ты приходила к Эрику, брат был в отъезде.
– Да… Эрик сказал, что брат уехал за границу. Но это было в начале июня.
– А почему тебя это беспокоит? – Патрик покосился на телевизор. Сейчас начнется его любимая программа «Наконец-то дома».
– Да не знаю я!
Эрика и сама не могла объяснить, откуда взялось это странное беспокойство, но все время вспоминала долгое молчание Эрика. Слышала его слегка дрожащий голос, когда он попросил ее зайти и показать медаль. Что-то его либо взволновало, либо испугало. Медаль.
Она села у телевизора и попробовала сосредоточиться на столярных достижениях Мартина Тимелля[2]. С ее точки зрения, дело у него шло не особенно.
– Ты бы только видел, дед! Этот черножопый хотел пролезть без очереди. Я его одним ударом срубил, а потом еще врезал ногой по яйцам. Он потом там с четверть часа валялся!
– И чего ты этим добился, Пер? Помимо того, что тебя могут осудить за нанесение телесных повреждений и отправить в колонию для несовершеннолетних? Ты не только не помог, но и навредил – симпатий никаких твой поступок ни у кого не вызовет, а наши противники только этого и ждут. – Взгляд Франца был суровым и холодным.
Иногда он просто не знал, как обуздать эти подростковые гормональные бури. И потом… он же был совершенным невеждой, этот парень. Армейские штаны, грубые сапоги, бритая голова – а за всем этим прячется пугливый пятнадцатилетний подросток. Чистый лист бумаги… Он и понятия не имеет, как устроен мир. Понятия не имеет, что разрушительные импульсы нужно подавлять, вернее – не подавлять, а копить и направлять, в один прекрасный день они станут копьем, направленным в самое сердце прогнившего общества.
Мальчик смущенно повесил голову. Они сидели на ступеньках крыльца. Франц знал, что паренек своим поступком хотел произвести впечатление главным образом на него, и именно поэтому считал своим долгом раз и навсегда объяснить мальчику, в чем его ошибка. Мир холоден и безжалостен, и победителями могут стать только сильные.
И в то же время Франц очень любил внука. Он положил руку на плечи Пера – худые плечи подростка. Пер унаследовал его конституцию – высокий, худой, с узкими плечами. Никакая силовая гимнастика этого не исправит.
– Всегда надо сначала подумать, – сказал Франц заметно мягче. – Сначала подумать, а уже потом действовать. Слово, а не кулаки – вот наше оружие. Насилие в самую последнюю очередь.
Он обнял его посильнее. Пер на секунду прислонился к нему, как он всегда делал, когда был маленьким, но сразу отодвинулся – он уже мужчина. Никаких телячьих нежностей. И самое важное – чтобы дед им гордился.
– Я знаю, дед. Я просто из себя вышел – а чего он лезет без очереди? Они везде лезут. Думают, весь мир им принадлежит, а уж Швеция – и подавно. Это меня и злит.
– Знаю, знаю. – Франц снял руку с плеча и похлопал внука