отца на стороне, об унизительных домашних скандалах: мать по-змеиному шипела на мужа, с завидным упорством выводя того из равновесия, а когда он терял контроль над собой и оглушал своды дома сочным басом, прибегали соседи и возмущались «чудовищным патриархатом», «невиданной тиранией». Даже грозились сообщить обо всем в полицию. Только им было невдомек, что настоящий тиран часто находится в позиции жертвы, доводя партнера до исступления, питаясь вспышками его гнева, вытягивая из него невидимые нити жизненной энергии. Мать выпивала из отца Джонни все соки, притворяясь слабой и измученной, угнетенной и непонятой.
Еще в юности Джонни решил, на чьей он стороне. Настроение отца передавалось ему, он начинал медленно ненавидеть цветастые косынки матери, приглушенный шепот утренних молитв, чрезмерно отдающий чесноком картофельный суп, которым она гордилась. Наверное, она чувствовала это охлаждение, потому что в какой-то момент перестала целовать сына перед сном. Потеря столь естественной традиции вторично обрубила пуповину между ними.
Школьные успехи, плохие сны, имена друзей или кумиров Джонни и вовсе никогда не задерживались в складках ее памяти. Она считала, что родительский долг прежде всего состоит в том, чтобы кормить, чисто одевать и вовремя укладывать спать. Недоуменно морщилась, когда знакомые отца упоминали космически далекие от нее термины вроде «эмоционального климата в семье», «необходимости адаптации к психотипу ребенка», или «предотвращения психологических травм». Зачем эти глупые люди, самодовольно считающие себя самыми умными, копают глубже, чем нужно? Все тайны земли лежат на поверхности, чуть присыпанные песком, нет нужды углубляться в ее темные запутанные недра.
Всю свою нерастраченную любовь миссис Белл направила на младшего брата Джонни, сухого и длинного, как ствол березы, Майкла, мечтающего стать биологом. Они шептались о чем-то перед вечерним телевизором, мать приглаживала его тонкие светлые волосы, незаметно подкладывала лишнее пирожное в коробку для завтрака, дарила ему книги о насекомых и анатомии человека.
С тех пор, как Майклу исполнилось тринадцать, он стал следить за отцом, отмечая все его промахи в блокнотике, чтобы потом рассказать матери. Невозможно сосчитать, сколько подзатыльников подарил ему Джонни, презирающий крысиные повадки брата. Опасаясь репутации маменькиного сынка, шлейф которой всегда волочился за Майклом, он никогда не знакомил его со своими друзьями.
С возрастом ничего не изменилось, ситуация застыла в самой неблагоприятной стадии, как ледяная скульптура, облитая водой. Их семью сожрала терминальная стадия рака. С тех пор как Джонни переехал в Женеву несколько лет назад, они с матерью созванивались только на Рождество, обмениваясь вымученными поздравлениями. Он так и не простил ей того, что отец рядом с ней окончательно потерял вкус к жизни. Джонни не мог отделаться от мысли, что именно она довела его до могилы, даже если вину