идти через степь. – Я ущипнула его за палец, чтобы проснулся, и пошла вперед. Затылком чувствовала, что Крикливый и все, кто был рядом, идут за мной.
Я то и дело оборачивалась – не появились ли из леса знакомые фигуры – в запорошенной степи их было бы сразу заметно. Нет, пока нет. Мальчишки не дали мне тащить проводницу, волокли сами. Сзади бодро скрипела тележка той бабульки, которая не могла спуститься из вагона. Тележку и старушку тащили на себе две девчонки, чуть постарше меня, и тащили бодро. Я тогда верила: мы успеем! Даже глядя на этот рваный хвост разномастных человечков, растянувшийся по степи. Кто-то спотыкался, хоть было и не скользко, и даже ухабов под ногами особых-то не было, кто-то ворчал, что холодно, и было правда холодно, мы так, пожалуй, простудим свою команду в простынях: на них-то форма без шинелей. Я верила, что мы успеем уйти. А если нет?
У меня есть курсанты, на них можно положиться. Еще есть Михалыч с командой попутчиков, он вроде нормальный, если ему правильно внушить, что нужно. Девчонки, волокущие бабульку: думаю, они приучены выполнять приказы и работать в команде. Уже немало. Но все равно мало. Не знаю, сколько там в лесу Падали, но, судя по запаху, не два и не три куска. Может, десяток или больше.
Я смотрела под ноги, выискивая подходящие палки. Попадалась только сухая трава и толстые высушенные стебли борщевика. Не пойдет: сломается после первого же удара. В степи с палками прямо беда.
– Ира!
Это Михалыч. Он шел метров на двадцать впереди и вряд ли меня видел. Надо подойти. Я бросила мальчишкам: – Скоро приду, – и метнулась к доктору. Если бежать, то ухабы и кочки очень даже встречаются и бьют по ногам как в городе чемоданы на колесиках. Я споткнулась о розовый чемоданчик той безмятежной женщины, которая спрашивала, что случилось, задела кого-то плечом. Подбежала к доктору:
– Я!
Доктор пыхтел и поблескивал бисеринками пота на лысине. Он тащил машиниста, рюкзак на спине и еще собственный вес, немаленький.
– Молодец. Возьми у меня в рюкзаке спальник и свитер да укрой этого. – Он кивнул на машиниста в простыне. На том была только форменная рубашка и штаны, остальное, видимо, осталось в кабине.
– Может, и рюкзак взять? Или подменить вас с простыней хоть на полчасика?
– Еще чего! Выполняй. И по остальным пробегись, не мы одни забыли шинель. А то простудим команду. Вот понесло же нас…
Он ворчал, а я взяла в зубы телефон с включенной подсветкой и полезла на ходу в рюкзак доктора. Я старалась идти с ним в ногу, чтобы не наступать на пятки, и одновременно копалась в рюкзаке. Доктор тяжело дышал, и пар летел мне в лицо. Вот некоторые хорохорятся, а дыхание у самих такое, будто сейчас упадут и уже не встанут. И кто этого кабана на себе потащит? Я-то донесу, но мне не дадут: кто-нибудь такой же добренький отберет и вскоре сам свалится…
Нужное барахло нашлось, как всегда, на самом дне. Пока его доставала, успела нашарить в рюкзаке и прикарманить зажигалку. Не стыдно. Мне правда надо. Я накинула на машиниста спальник, кое-как, на ходу, передвигаясь вприпрыжку, напялила на него