теплым пистолетом счастья.
Итак, ты – Ирена.
Моя Амнезия, богиня забытья, ты, что вышла из раскроенной модой головы Афродиты, ты, что награждаешь терпкими плодами амнезии, ты, что показываешь скандинавское кино про асов и великанов, ты, что поешь Старшую Эдду под звуки электро, ты, что знаешь значение финского слова toska – ощущение, которое возникает при взгляде на заснеженное поле в лунную ночь. Ты награждаешь меня забытьем и ночью души, ты даешь мне нюхать кору священного тиса, ты скажешь мне подвесить тебя за ногу к Древу на краю пропасти, я знаю, ты сделаешь это
ты волшба, ты вёльва, ты вульва
ты моя Мандрагора
Выпивая ее настойку из бокала, он еще не знал, насколько крепким будет зелье. Насколько сильным может быть опьянение.
Химические реакции протекали слишком быстро. Он не успевал регулировать систему, реторты перекипали, его внутренний гомункулус, его открытое Sol, его Ipse, его черное Солнце вдруг оказалось ненастоящим. Плакатом с огнем. Как в сказке про Буратино.
Больше не удавалось выдавать себя за алхимика, чьи помыслы направлены на достижение Севера и на Древо Познания под Полярной звездой. Тогда он не знал, что Север – это она.
Притяжение становилось угрожающе сильным.
Яков захотел исчезнуть, как только понял, что поймался на нее. Что сам, каждый раз убивая дракона, становился им, и что принцесса, которая снимает эту комнату на Высоком Замке, на самом деле колдунья, которая соблазняет рыцарей и приковывает их к себе жаждою драконьей крови. Он знал, что эта женщина родом из края, где у принцесс есть традиция съедать своих любовников. Он вспомнил китайскую легенду про бессмертных существ, которые под видом молодых девушек способны высасывать из тела воина мед поэзии. Теперь Ирена казалась ему паучихой, которая растворяет его слюной своей ведьмовской женственности, делает его пригодным к употреблению, делает его «парнем Ирены», готовым к употреблению.
Каждый вечер, словно некие четки, Яков перебирал кабалистический бисер нот. Где пошло искажение договора? Из головы Афродиты, раскроенной модой, вышла не только голая Ирена в голландских чулочках. За нею посыпались всяческие несчастья, которые полчищами пауков подрывали его шаткую и без того уверенность в вещах. Он открыл ящик Пандоры.
За что постигло горе Эпиметея, как не за то, что позавидовал он брату своему Прометею, ибо Господь принимал жертву брата, а его – нет? Узел болевых взаимозачетов запутался, затянулся, и Яков почувствовал, что застрял шеей в петле.
Асфиксия вызвала галлюцинации.
Панический испуг перед сближением с паучихой периодически вынуждал его мимикрировать под сухой листик и не отвечать на ее мейлы, сообщения и звонки.
Подражая некоторым скорпионам, иногда он приглашал ее на танцы.
Чем дольше длились их отношения, тем меньше разницы между людьми и насекомыми он видел.
Закралась мысль, что тайное обучение кабалистике и алхимии – все это фантазии его воспаленного воображения, а сам он – безнадежно психически