Новая фамилия второй жены – Дворыкин – как нельзя лучше подходила к его прежнему занятию. Одна беда, что то, всё было уже в прошлом. Именно в те времена по городу у Петра Леонть-
евича было в собственности домов – пруд пруди. В настоящее время один единственный дворик остался, но зато заимел он фамилию родственную профессии прежней, чтобы не надумал забыть, чем он занимался. С того памятного дня, когда Елизаве- та дала своё согласие и они стали мужем и женой, от нахлынув- шего счастья Пётр Леонтьевич летал на седьмом небе – тут же
помолодев на половину своего возраста – носился по городу как угорелый, не зная, чем бы ещё порадовать молоденькую свою жену. Достав кое-что из заначки, обменял на деньги у ювелиров, дарил Лизоньке подарки, от которых она всячески каждый раз
пыталась отказаться. «…Бог с вами, Пётр Леонтьевич!.. – говори- ла, краснея она, по-прежнему обращаясь к нему по имени отче- ству, – мы к этому не приучены с детства, зачем вы это делаете, это даже со стороны неприлично выглядит. Не надо больше по- купать никаких подарков, очень вас прошу!». Как не просил он её называть его Петей, она ни в-какую не соглашалась. В сов-
местных беседах изъяснялась на диалекте хуторского лексикона, сказав, что у них, у донских казаков так принято издревле – к
главе семьи обращаться крайне уважительно. Пройдут десяти- летия – и даже в преклонном возрасте – за глаза она называла мужа Петей, к нему же обращалась, как и в первые дни их су- пружества. В конце двадцать девятого года Елизавета родила
сына, которого назвали Николаем в честь святого и особо почи- таемого на Руси Николая Угодника. В тот же год, Пётр Леонтье- вич, исколесив весь город, нашёл-таки то, что искал – немецкую новую самой последней модели швейную машинку «Зингер», на которой имелась возможность выполнять множество операций и шить не только платья и наволочки, но и модельные женские
сапожки, до которых кстати, так дело и не дошло. Загруженность портняжной работой и множеством заказов для Лизоньки: мож- но сказать, – что она утопала в них, став в последующие годы не просто модисткой, а мастером высокого класса, чему её муж радовался больше её. Ночами, выйдя во двор, жильцы кварти- ранты всегда слышали стук швейной машинки, а когда он отсут- ствовал, вопросительно смотрели на окна и двери флигеля.
Войну пережили, как и все ростовчане: прячась в погребах и
подвалах. Петра Леонтьевича по возрасту на фронт не призвали. На этой минуте воспоминаний, Пётр Леонтьевич словно очнув- шись, огляделся кругом, затем хлопнул себя по боковому кар- ману пиджака, вытащил свёрнутые рулончиком вчерашние газе- ты. Положил рядом с собой на лавку, водрузил на глаза очки и
принялся просматривать газетные полосы. Начав с газеты
«Правда», следом быстро просмотрел «Известия», на «Комсо- мольской правде», вчитываясь на какое-то время, задерживал взгляд. Газету «Молот» читал всегда от корки и до последней
строки: