что скоро освоит
свою специальность до высокого уровня и станет рано или
поздно модисткой. Прошло чуть больше месяца, как вселилась Елизавета в комнатушку. В один, прекрасный день, который по- сле будет вспоминать Пётр Леонтьевич с благоволением, про- мучившись сомнениями и душевными страданиями, переступил порог своей квартирантки Елизаветы Максимовны. Немного
стесняясь словно школьник: снял шляпу и стоя у порога, мял её в руках. Чуть-чуть заикаясь, отчего речь получалась с длинными
паузами, боясь в глубине души отказа в его намерении, помня при этом большую разницу в возрасте, сказал неуверенным го- лосом:
– Я… как бы мимоходом, извините Елизавета Максимовна, за
беспокойство. Иду по двору, а дверь приоткрыта, думаю, может, случилось что. Но я, коль уж зашёл без приглашения, ещё раз
прошу меня простить, давно собирался вас посетить, возможно и против вашей воли, но дальше всё это терпеть я не могу. Не
знаю, как бы это вам сказать, чтобы не обидеть вас…
– Пётр Леонтьевич, – прервала затянувшуюся его речь Елизаве- та, – да не тяните вы, говорите прямо, если не угодила чем-то и решили с квартиры выселить так и говорите. Я не обижусь. Люди ведь разные все: кто-то, кому-то не нравится, так оно в жизни всегда. Да, по правде сказать – мне от вашего дома и ходить на работу далеко. Подыщу жильё где-то поближе…
– Боже упаси вас!.. Лизонька, девочка вы моя ненаглядная, да разве я посмел бы подобное вам что-то сказать?! Произнести такое непотребство – да лучше себя жизни лишить, хотя и грех большой! Мысли мои, совсем не те, о которых вы подумали.
Нравитесь вы мне до сумасшествия, места себе не нахожу! Ну, вот хоть убейте меня на месте, а нравитесь и всё тут! Я могу по- нять ваши сомнения: разность большая в возрасте, пожалуй,
больше чем на два десятка лет. Вы вон, какая молоденькая и выглядите юной, а я уже пень колодой стану через десяток лет. Пока, правда, подобной напасти не замечал за собой: это для вашего сведения. Что скажите, Елизавета Максимовна, на моё откровение?..
Елизавета подошла к окну, взявшись рукой за подбородок, не произнося ни слова, стала смотреть во двор, вероятней всего
она думала. Для неё всё, что она услышала, было так неожидан- но, как глыба снега, свалившаяся зимой на голову с крыши.
Мысли путались, не приходя в порядок: принять какое-то реше- ние, – вот так взять и определённо сказать что-нибудь она не
могла. Во-первых, до сегодняшнего дня Лиза смотрела на хозя- ина квартиры, как обычно смотрят на начальство, которое опе- кает тебя на работе. Как о мужчине?.. – Господи, да подобное и в мысли не могло ей прийти! Лиза была в крайней – сказать в рас- терянности – значит, вообще ничего не сказать! Наконец она по- вернулась всем корпусом в сторону порога, где продолжал сто- ять в ожидании своего приговора Пётр Леонтьевич, взглянув на него, по всей вероятности, впервые как на мужчину, претендо- вавшего на её сердце