в знакомый двор, милый сердцу и
разуму; тихо постучал в окошко любовного гнёздышка, где спала
– Она! В ту же минуту за занавеской включилась настольная лампа. Костя стоял и смотрел в эту минуту через окно. Щёлкнул внутри крючок на двери, и Лариса впустила своего жениха, как впускали когда-то подпольщики агента связного из-за линии фронта. Прикрыв за собою дверь, оба замерли у порога.
– Тебя так долго не было! Бросил меня здесь на произвол
судьбы! а сам исчез, словно, я во всём виновата!.. – Лариса по- дошла вплотную к Косте, положила руки на плечи ему, а голову на грудь, прильнув щекой, всхлипывая, продолжила. – Крайняя беда для нас настала, Костик, я прямо всё это время как не в
своей тарелке, не знаю, что и думать. Сижу, страдаю в одиноче- стве все вечера напролёт, а от тебя почти месяц ни одной ве-
сточки. Скажи, что можно подумать на моём месте, тем более ещё и моей маме?! Я знаю и очень хочу – мы должны быть
счастливы, но сейчас это очень сомнительно.
Костя обнял Ларису за спину, стоял, слушая её и, молчал. Лари-
са тяжко вздохнула, отстранив от себя жениха, взяв за руку, под- вела к тусклому свету настольной лампы, пристально вглядыва- ясь в его лицо, сказала:
– Исхудал-то как! Тебя там толи не кормили?.. бедненький ты мой! Прямо потеха и только! Ты в зеркало давно на себя смот- рел? Запустил на голове волосы, сразу видно, что давно немы- тые. На бороде волосёнки торчат, на губе болячка, а почему си- няки под глазами… – дрался с кем-то?.. Можно подумать, что из тюрьмы ты явился! А мама от наших приключений занемогла
совсем. Больше лежит – у неё давление. Мы точно её в могилу загоним. Ну, чё ты стоишь и молчишь, язык отобрало?
– А что говорить?.. и чё же теперь, идти, куда глаза глядят?..
– Вот глупый! Какие глаза?! Отец обоих убьёт, если вдвоём нас поймает!
– Прямь таки и убьёт!.. меня вон десять человек хотели ухайдо- кать, как видишь, живой перед тобой стою. Перемелется – мука будет. Так всегда старые люди говорят.
– В неудачное время мы всё это затеяли, надо было ещё хотя бы годик подождать, – сказала Лариса и замолчала. Подошла к кровати, присела на краешек, печально глядя на Костю, чуть улыбнувшись, при этом лукаво прищурив свои длинные ресни- цы, что было ей очень к лицу и всегда сводило Костю с ума, ска- зала: «Теперь об этом забудь, теперь нельзя, а лучше иди до-
мой, а то не дай бог, отец проснётся, и выскочить не успеешь…».
Как вошёл Костя, будто в чужую хату крадучись забрался, так и покинул, молча, и даже Ларису не поцеловал на прощанье. «А собственно, чем бы я её целовал?!.. – когда губа никак заживать не желает!..» – подумал Костя, закрывая тихо за собой калитку. На следующий вечер, как раз была суббота, когда вся деревен-
ская молодёжь из города на побывку приезжает, Костя в полном одиночестве отправился в сельский клуб. Вначале было кино,
просмотрев которое, Костя так