Вскоре у ворот появился Буслай – вожак ехал на нартах, подбоченясь, и зыркал вокруг надменным взором. Ядрей осклабился, раскинул руки, чтобы обнять ушкуйника.
– Славно ты сегодня бился, – сказал он. – Без тебя туго бы нам пришлось.
– Не меня благодари, а пермяка. Он тревогу поднял. – Сотник обернулся, с сожалением окидывая взором пылающий город. – Жаль, добра много сгорело. Только по верхам и прошлись.
– Ничего, в стольном граде разживёмся. Много наших-то погибло?
– Кто ж тебе сейчас скажет! Счесть бы надо.
С чувством хлопнув Буслая по спине, воевода вместе с ним вышел за утыканные стрелами ворота, по сторонам которых, венчая боковые столбы, зловеще скалились волчьи черепа. Ратники прерывистой цепочкой двигались к реке, таща за собой нарты с добром, захваченным у югорцев. Озарённые пожаром, они походили на грязных птиц, вперевалочку бредущих к водопою. Человеческие и оленьи тени скакали по снегу, то укорачиваясь, то удлиняясь, тьма шевелилась где-то на границе леса, ратники уходили в неё и мгновенно пропадали из глаз. Развороченные строения посада сквозили обнажёнными рёбрами балок, корячились стропилами, словно черти, вылезшие из пекла и мгновенно заледеневшие на ветру.
– Как же чудин говорил, что югорцы клятвы не нарушат? – спросил Буслай. – Эвон, нарушили же!
– Да не простые это югорцы, а колдуны. Ведьмино гнездо мы здесь разворошили, – пояснил Ядрей.
– От оно как! – Ушкуйник заметил ратника, тащившего на плече бабу-югорку, и крикнул: – Ты слышь, остерегайся её! Тут ведуны жили, и девки их все – ламии. Как натешишься, сразу бабу под лёд. Понял?
– Понял, как не понять! – весело откликнулся тот. – Уж за мной не заржавеет.
Буслай повернулся к Ядрею.
– Прыгай ко мне в нарты, воевода. Помчимся с ветерком.
– Ты вон лучше Савке помоги. Видишь, как его развезло?
– Как знаешь. В стане свидимся.
Нагнав Арнаса и Сбышека, тащивших Савелия, Буслай сказал им:
– Сюды его кидайте.
Те переложили Савку в нарты, распрямили плечи.
– Не шибко тряси, – предупредил Сбышек ушкуйника. – А то загадит тебе всё, не отмоешь.
– Не боись. Довезу в сохранности.
Пухом взметнулись снега, когда олени понесли Буслаевы нарты по ледяному полю. Добравшись до стана, сотник подозвал к себе челядинов, велел им отнести купца в чум. Житый человек что-то бормотал сквозь сон, вскрикивал и подрагивал ногами.
– Заморочили, черти белоглазые, – сочувственно говорили смерды, таща Савелия.
Буслай огляделся.
– А где народ-то? – спросил он. – Дрыхнут что ль?
– Негочевич увёл всех капище крушить, – ответили ему.
– Это зачем ещё?
– Привиделись боярину бесенята какие-то, вот и позвал смердов за собой. Отец Иванко тоже пошёл.
– Всё-то он не угомонится, – проворчал Буслай. – Ладно, пойду спать.
Рукавом кафтана он вытер заиндевевшие усы и направился в чум.
Скоро начали прибывать