“И разделишася людие – инии хотяху за князя (Ивана III), а инии за короля за Литовского”. Рядовые новгородцы уже не рвались защищать боярское правление. Сами же бояре так и не смогли выступить в борьбе с грозным противником единым фронтом: одни стремились “заложиться” за Казимира Литовского, другие надеялись на компромисс с Москвой и сохранение своей власти и привилегий в обмен на признание Ивана III “государем”.
“Новгородские посадницы [то есть посадники] и тысячские, купцы и житии люди, и мастеры всякие, спроста рещи плотници и гончары, и прочий, который родився на лошади не бывали, и на мысли которым того не бывало, что руки подняти противу великого князя, всех тех изменници они силою выгнаша; а которым бы не хотети пойти к бою тому, и они сами тех разграбляху и избиваху, а иных в реку Влъхов вметаху”, – насмехался над усилиями бояр-“изменников” организовать сопротивление московский летописец. Но и его новгородские собратья также не смогли скрыть отсутствие единства у сограждан: “И всколебашася аки пьяни, и бяше в них непособица и многые брани, мнози бо велможи бояре перевет имеаху князю великому и того ради не изволиша в единомыслии быти, и всташа чернь на бояр, а бояри на чернь”.
В итоге в студеном январе 1478 г. новгородская знать выслушала из уст Ивана III приговор: “Вечю колоколу в отчине нашей в Новегороде не быти. Посаднику не быти. Волостем быти, селом быти, как у нас в Низовской земле”. Последним днем республики стало 15 января: московские “дети боярские” и дьяки привели новгородцев к присяге своему государю.
Новгородскую “демократию” не стоит идеализировать: большинство населения города находилось в зависимости от боярских кланов, а окрестные крестьяне-смерды в политической жизни никак не участвовали. Но в боярской республике была создана сложная система “разделения властей”; население города участвовало (на уровне улиц, сотен, концов) в деятельности местных органов самоуправления. Археологи обнаружили остатки деревянных “палат” суда вместе с массой берестяных грамот о судебных спорах. Рядовые торговцы и ремесленники были грамотными и умели отстаивать свои права. “От Незнанка к Рюре. Собираешься ли платить 6 гривен? Если не собираешься, то поезжай (на суд) в город”, – так корректно приглашал новгородец своего оппонента разрешить имущественный спор в начале XIII в.
Это было не худшее “наследство” республиканских порядков. Однако “собирание земель” Москвой “закрыло” новгородский, а затем и псковский “эксперимент” с вечевым “народоправством”. После покорения Новгорода Иван III последовательно ликвидировал и саму основу былых “вольностей”. В 1480 году был “пойман” архиепископ Феофил (умер в заточении в кремлевском Чудовом монастыре), а затем в несколько приемов конфискованы десятки тысяч гектаров светских и церковных вотчин. Их владельцы – бояре, “житьи люди”, купцы – получили взамен земли в разных уголках Руси: “Жаловал их на Москве, давал поместья, и в Володимере, и в Муроме, и в Новегороде Нижнем, и в Переславле, и в Юрьеве,