черт с ними! – сказал я. – Это те женщины, с которыми связываешься в пьяном виде.
– Ах вот, значит, как ты пьяный проводишь время.
– Да я не о себе.
– Я вот ни с кем не связываюсь, когда напиваюсь.
– Потише, потише, – сказал Старик. – Никто из нас никогда не напивался до чертиков. Однако наш гость отчаянный болтун.
– Однако он и слова не мог вставить, когда заговорил бвана М’Кумба.
– У меня случился словесный понос, – признался я.
– А как быть с грузовиком? Можно его вытянуть, не погубив наш?
– Думаю, да, – сказал Старик. – Когда наш вернется из Хандени.
За завтраком под зеленым обеденным тентом, в тени большого дерева, овеваемые ветерком, когда мы наслаждались свежим маслом, котлетами из мяса газели Гранта, картофельным пюре, зеленой кукурузой и консервированными фруктами на десерт, Кандиски рассказал нам, почему здесь много переселенцев из Восточной Индии.
– Видите ли, во время войны сюда перебросили индийские войска, чтобы избежать на родине еще одного мятежа. Ага-хану[12] обещали, что после войны индийцам разрешат тут свободно селиться и вести дела. Нарушить обещание нельзя, и теперь индийцы практически вытеснили отсюда европейцев. Они живут здесь чуть ли не впроголодь, а все деньги отсылают в Индию. Накопят деньжат и возвращаются на родину, а вместо них приезжают бедные родственники и продолжают эксплуатировать эту страну.
Старик молчал. Он никогда не позволял себе спорить с гостем.
– Это все происки Ага-хана, – сказал Кандиски. – Вы американец. Вам не понятны эти ходы.
– Вы воевали под командованием фон Леттова[13]? – спросил его Старик.
– С самого начала кампании и до конца, – ответил Кандиски.
– Настоящий храбрец, – сказал Старик. – Он вызывает у меня восхищение.
– Вы тоже воевали?
– Да.
– А у меня он не вызывает восхищения, – сказал Кандиски. – Да, генерал сражался как лев. Когда был нужен хинин, он приказывал добыть его у противника. Подобный приказ он отдавал, когда мы испытывали нужду в провианте и снаряжении. Но в мирное время все мы перестали для него существовать. После войны я оказался в Германии. Поехал навести справки о возмещении убытков. «Вы австриец, – сказали мне. – Обращайтесь к австрийским властям». Тогда я отправился в Австрию. «А зачем вы вообще воевали? – спросили меня. – Мы не несем ответственности за ваши действия. А вдруг вам захочется повоевать в Китае. Это ваше личное дело. Мы ничем не можем вам помочь». «Но я действовал из патриотических побуждений, – глупо оправдывался я. – И потому сражался где мог, ведь я австриец, и у меня есть представление о долге». «Все это прекрасно, – сказали мне. – Но мы не можем оплачивать ваши благородные чувства». Меня посылали из одного кабинета в другой, но я так ничего и не добился. И все же я люблю эту африканскую страну. Я все здесь потерял, но приобрел больше, чем кто-либо в Европе. Мне здесь все интересно – и туземцы, и их язык. Я уже исписал несколько блокнотов. И, кроме того, в действительности