проговорил Лупцов, чувствуя, как его обволакивает теплым сладковатым туманом. Перед глазами у него все поплыло, и в этом тягучем и липком, как клей, воздухе начали прорисовываться какие-то неясные образы, которые, медленно сгущаясь, формировались в человеческие фигуры.
– Помоги, Игорек, – бессовестно лгал знакомый голос, и Лупцов, стряхнув с себя наваждение, вскинул ружье, навел стволы на шевелящуюся массу и с трудом прошептал:
– Сейчас помогу. Сейчас ты у меня пообедаешь картечью, поганая жаба.
И все же он не выстрелил. Лупцов вдруг услышал нечто, сильно поразившее его.
– Стреляй, Игорек, стреляй скорее. Не могу больше, – простонало чудовище. После этих слов руки у него как-то сами опустились.
Некоторое время Лупцов в растерянности стоял и смотрел на дно овражка, а тем временем бесформенная масса в яме зашевелилась, прямо посредине ее образовался голубой пузырь размером с футбольный мяч, который, словно под рукой невидимого скульптора, вдруг обрел форму головы. Постепенно на пузыре обозначились и черты знакомого лица – некой женщины с вялыми губами и страдальческим взглядом. И тут Лупцов вспомнил, где он видел женщину с подобным лицом – во время неудачного похода в центр города, когда они с покойным Иваном Павловичем зашли во дворик отдохнуть. Это была мать двоих детей из песочницы.
Лупцов тряхнул головой, словно избавляясь от морока, и только тут заметил, что две голубые женские руки, словно змеи, тянутся к нему из оврага прямо по серебристо-голубому покрову. Руки быстро удлинялись, а голос при этом не переставая душераздирающе шептал:
– Спасибо, Игорек, спасибо, милый!
Осознав наконец, что происходит, Лупцов отступил на несколько шагов, затем развернулся и бросился бежать прочь от страшного места. На бегу он бормотал проклятья, плевался и громко предрекал всей этой нечисти самый жуткий и мучительный конец. И только у калитки Лупцов остановился, глубоко вздохнул и огляделся.
– «…оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою, – с содроганьем вспоминая хитроумного ловца из овражка, процитировал он. – А прочие убиты мечом Сидящего на коне, исходящим из уст Его, и все птицы напитались их трупами».
Хорошенько обработав сапоги бензином, Лупцов вошел в дом и чуть было не столкнулся с белесым, будто сотканным из тумана, привидением, которое ловко увернулось от столкновения и плавно проследовало в соседнюю комнату. Самое странное было то, что Люцифер никак не отреагировал на появление странного гостя. Он встретил Лупцова как горячо любимого хозяина после долгой разлуки, громоподобно пролаял три раза, что, очевидно, означало: «Ну наконец-то ты вернулся». А Лупцов стоял на пороге комнаты, почесывал собаку за ухом и думал о том, что либо он давно сошел с ума, либо непонятно каким образом оказался бог знает в каком мире, где при относительном сходстве внешних форм параллельно существует неведомая ему фантомная жизнь, для которой он, скорее всего, является лишь сверхплотной бесформенной массой или неизвестным природным явлением.
– Я