золотые цацки. А, вот ещё. ― И Ольга отстегнула от блузки туристический значок с гербом Эсватини. ― Вот, видите: в центре щит, который держится львом-королём и слоном, символ королевы-матери. Над щитом располагается головной убор, который король носит во время праздника тростника. Внизу национальный девиз: «Мы ― крепость».
Лев обратился к Ольге:
– Ты ведь только об одном деде рассказала, а у тебя их четыре.
– Ой, нет, ребята, я уже устала болтать. С удовольствием кого-нибудь из вас послушаю. Про других ― в следующий раз. Ладно?
– Жаль, ― тяжело вздохнул Лев. ― Про меня рассказывать нечего. Я живу на окраине Москвы с бабушкой. Она оперная певица. Поэтому мой дом ― сцена Московского театра оперетты.
– Вот это поворот?! ― восхитилась Ольга. ― А ты меня как-нибудь при случае сводишь на «Анну Каренину»?
– Мадемуазель, легко!
– Фу, какая пошлость! ― Ксюша отвернулась от раскокетничавшегося Льва.
– А кто твои родители? ― поинтересовался Володя.
– Они тоже из оперных, но я их не помню: погибли, я был маленький.
– Прости, я же не знал, ― Володя почувствовал себя неудобно.
– Да всё норм. У меня бабуля мировая.
– А ты помимо стихов, ещё и поёшь? Оперу? ― спросила не без любопытства Ольга.
– Это парадокс, но на мне природа решила выспаться. У меня вообще нет слуха. Нисколечко! Бабулю это так в своё время расстроило, она так переживала, что я бездарен, но когда я начал её успокаивать стихами, потом посвятил ей свою поэму «Закулисье», она поняла, что я ― венец рода! ― И Лев продекламировал своё стихотворение, точнее, отрывок из него:
В твоих глазах тонул, словно чумной,
И так привык, что жил уже не насухо.
Я был Му-му, а ты Герасим мой
С огромным камнем и шнурком за пазухой.
Спектакль закончился, на сцене свет погас,
И занавес предстал худыми шторами.
Я был Пьеро, а ты мой Карабас ―
Владелец кассы с трудовыми сборами.
Венок поставлю из увядших грёз.
Погиб роман, не дотянув до повести.
Я был Карениной, а ты мой Паровоз
С большим гудком, без тормозов и совести.
– Боже, сколько в тебе пафоса! ― заметила Ксюша.
– А мне нравится, ты какой-то необычный, как не из этого времени, ― нежно проговорила Ольга.
– Мур-мур, ― ответил на Ольгину похвалу Лев.
– Меня сейчас вырвет. Я пройдусь по вагону. ― И Ксюша вылезла из-за стола.
Глава 4
Я
Мы проводили взглядом Ксюшу. Немного помолчали.
– У меня есть семечки ― от дорожной скуки. Будем? ― предложил я.
– Давай, ― поддержал Лев. ― Сейчас кулёчки из поездного журнала скручу.
Начали грызть, поглядывая за окно. Мимо проносились печальные российские селения: разваливающиеся дома, с антеннами-рогами, пыльные заборы из колышек, с сохнущими на них банками.
– А ты чем поразишь наше воображение? ― спросила