они смириться с тем, что делают с российским образованием и изменить ничего не могут. Поэтому уходят из школ и занимаются частной практикой. Повезло же тем немногим ученикам, на чьём пути они проявились! Мне не просто повезло, а посчастливилось. Конечно, мы иногда искрим. Потому что у нас у обоих наступил переходный возраст: у меня свой, у мамы свой. Но мы можем договариваться.
Так. Об этом я, конечно, рассказывать не стану. А ещё о чём? О папе? У меня три отца. Ха-ха. Родной, крёстный и биологический. Родной с детства рядом, заботится обо мне и о маме, любит нас, а мы его. Он создал все условия, чтобы мы были счастливы. И мы счастливы, потому что нам всем вместе хорошо. Конечно, воспитание определяет не всё, далеко не всё. Генетика порой вмешивается, и тогда мама заламывает руки, причитая, говорит, что рожать надо от любимого человека, чтобы не видеть потом в своём ребёнке нелюбимого мужчину. Пожалуй, несколько слов можно рассказать о биологическом отце. Это необычный персонаж.
– Воображение ваше я не поражу, но, чтобы вы имели представление, какая во мне течёт кровь, вот что расскажу. Моя мама ― учёный филолог, поэтому господа Гоголь, Достоевский, Толстой ― это не просто писатели, которые жили когда-то, а люди, которые давно уже живут в нашей небольшой квартире, и даже претендуют на квадратные метры. Вторая клетка, в виде сперматозоида, мне досталась от доктора исторических и философских наук, который попутно окончил Московскую духовную семинарию, а затем академию. Он не захотел становиться священником, то есть батюшкой, поскольку уверовал, что Бога нет.
– Ох ты, лихо! ― заметил Лев.
– Ничего лихого, потому что из стен духовных учреждений по статистике 2-3 % выходят атеистами. Ну да Бог с ними.
– Ты знаешь этого, своего биологического? ― поинтересовалась Ольга.
– Знаю, иногда с ним встречался. Он вообще всех своих детей пытается держать в поле зрения.
– И много у него детей? ― полюбопытствовала Оля.
– До твоего деда ему далеко, но двоих я знаю. Он как кукушка, точнее, кукушан, свои яйца раскладывает по разным гнёздам и наблюдает, что из этого получится.
– Осуждаешь? ― спросил Лев.
– Нет, что ты! У меня всё в детстве сложилось хорошо.
– А сейчас он где?
– Прошлую зиму провёл в Тунисе, а потом перелетел на Сицилию, да там его коронавирус и застал. Из страны не выпустили. Насколько я знаю, недавно он получил политическое убежища у итальянцев.
– Не поняла, зачем ему убежище? В России не прижился? ― спросила Оля.
– Там какая-то мутная история с РПЦ произошла. Он создал свой частный вуз. Кто-то из высокопоставленных попов поставил условия, что надо делиться. Делиться было нечем, потому что всё, что зарабатывал, оседало в карманах министерских чиновников: он лицензию выбивал для вуза. Завели дело, долго его водили за нос, потом и вовсе подставили. И он бежал из страны, прихватив только сменное бельё.
– Прикольный тип. Так что,