стала хитрой. Юркая фигурка взобралась в седло так быстро, что Альен не отследил ни одного движения – лишь зелёно-золотой вихрь.
– Увидишь.
***
К ночи чуть потеплело, кое-где попадалась не тронутая снегом земля. Они приближались к Северному морю – только с непривычной Альену стороны. В небе, однако, по-прежнему не было чаек, одни чёрные штрихи ворон. Потом белесую муть затянуло мглой, и даже они исчезли.
«Что ж, – отстранённо подумал Альен, погоняя лошадь в холодной темноте. – Воронам теперь есть чем поживиться над Ти’аргом».
Болела голова.
– Здесь! – крикнул Зелёная Шляпа, объезжая груду камней – видимо, развалины маленькой крепости или сторожевой башни. Развалины были свежими; Альен прикусил изнутри щёку. Интересно, тут прошлась катапульта или тоже поработал морской монстр Хелт, о котором все судачат?..
«Как же ты сделала это, женщина? Тауриллиан поделились с тобой чарами или у самой хватило ума?»
Уже слышалось, как шумят волны. За развалинами лесок кончался, открывая каменистый берег. На востоке, как и на западе, в стороне Хаэдрана, чернели, вдаваясь в воду, скалы; море с журчащими воплями разбивалось о них, чтобы расколоться в пену. А здесь была низина, и оттого волны набегали на гальку с негромким, лишённым угрозы шипением. Ветер разогнал тучи, и в призрачном свете месяца галька мерцала не хуже камней в сокровищницах Гха’а. Тихо вздохнув, Бадвагур стал нащупывать трубку – у него это было знаком высшего восторга. Альен вспомнил, что агх никогда не видел моря; что ж, пусть налюбуется всласть перед войной, на которую они отправляются…
– Какая удобная бухта, – заметил Альен, оценив плавный, округлый изгиб берега. Если тут ещё и достаточно мелко – просто клад, а не место. Почему король Тоальв и его непрактичные предки его не использовали? – Странно, что здесь так пусто. Даже ни одной рыбацкой деревни поблизости.
– Не так уж странно, милорд, – с насмешливым придыханием ответил боуги – он явно передразнивал манеру Ривэна обращаться к Альену. Мальчишка, однако, не расслышал: он как раз был занят тем, чтобы как можно незаметнее отодвинуться от замершего Бадвагура. – Негоже забывать историю родного королевства.
Вот этот упрёк уже попал в цель: Альен ненавидел себя за глупое самолюбие, но чужое сомнение в его знаниях часто уязвляло. Это, помнится, изрядно смешило Фиенни и Ниамор: оба то и дело пытались подловить его на пробелах в истории, поэзии, даже математике… И, разумеется, дразнили ходячей энциклопедией. Разница заключалась в том, что эксперименты Фиенни были беззлобны и учили Альена смеяться над собой.
«Зато после этого я смогу наконец сварить зелье памяти», – сквозь смех пообещал он когда-то – после того, как перепутал миншийское трёхстишие с фрагментом из древней ритмической притчи Отражений.
И ведь сварил.
– Ну конечно, – протянул он, подставляя лицо солёному ветру. – Ниэтлин Великий.
– Первый король Дорелии? – встрепенулся Ривэн.
– Точно, – кивнул боуги,