и всего за десятилетие после начала колонизации остров покрыла сеть крепостей и фортов, ставших опорными пунктами новых властей.
К 1503 году усилиями губернатора Николаса де Овандо и его лейтенантов Хуана де Эскивеля и Хуана Понсе де Леона равнинная часть Эспаньолы была окончательно «приведена к покорности». Неподконтрольными оставались лишь труднопроходимые горные области, куда местные жители тысячами бежали от жадности и жестокости конкистадоров. Там же скрывались немногочисленные отряды индейских повстанцев, перешедших от безнадежной фронтальной борьбы к более действенной партизанской тактике.
Одним из руководителей и духовных лидеров индейского движения сопротивления стал касик Гуарокуйя, более известный под своим христианским именем Энрикильо[48]. Детство он провел в монастыре францисканцев, где принял крещение и выучил испанский язык, благодаря чему хорошо изучил военные методы испанцев. Обученные им индейцы изматывали карательные отряды пришельцев долгими бесплодными погонями в джунглях, устраивали засады на отбившихся солдат и при любой возможности грабили испанские арсеналы, чтобы добыть превосходное европейское оружие.
Обратной стороной монастырского воспитания было стойкое нежелание Гуарокуйя убивать испанцев. Но даже с учетом такого миролюбия действия повстанцев доставляли новым властям острова достаточно неприятностей, чтобы вынудить их заключить с непокорным касиком мир. Договор обеспечил несколько лет спокойной жизни самому Энрикильо и его сторонникам, но не облегчил участи вымирающего автохтонного населения Гаити.
Историки оценивают численность коренных жителей острова на момент прибытия Колумба приблизительно в полмиллиона человек, но проведенная четырнадцать лет спустя перепись индейцев упоминает лишь 60 000 душ. Однако и это количество уменьшалось столь стремительно, что по распоряжению Николаса де Овандо для нужд испанских землевладельцев на Эспаньолу начинают завозить рабов из Африки. Часть индейцев искала спасения на других островах – например, на Кубе, – хотя не было сомнений, что однажды испанцы настигнут их и там. Опасения беженцев оправдались даже быстрее, чем они предполагали…
В августе 1508 года губернатор Николас де Овандо, для амбиций которого Эспаньолы было уже недостаточно, послал своего наместника Хуана Понсе де Леона проверить слухи о золотых россыпях соседнего с Эспаньолой Сан-Хуана[49]. Золота конкистадор не нашел, но основал на берегу одноименный город, будущую столицу острова, и стал его первым губернатором. Благодаря в том числе и его активности, к 1530 году на Сан-Хуане в живых оставалось лишь 3 % коренного населения острова.
За ретивость Хуан Понсе де Леон был сполна наказан и завистливыми соплеменниками, вскоре сместившими его с поста губернатора, и самой судьбой, до самой смерти заставлявшей конкистадора гоняться за призраками: поначалу сокровищ, а позднее – мифического Источника вечной молодости. В процессе поисков он открыл побережье Флориды и водрузил на этой «цветущей земле»[50] кастильское